Пуговицы

— Ты будешь любить меня долго… — прошептала она в замкнутое гудящее пространство. — Я знаю…

Денис

1

В то утро я хотел надеть костюм, но вспомнил, что вчера перевернул на брюки кофе, а другие — не поглажены. Поэтому влез в джинсы и свитер. О том, что собираюсь совершить, я старался не думать. Даже родителям не сказал о своем «судьбоносном» решении, хотя, знаю, мама была бы очень рада. Ничего, сообщу потом. Ведь неизвестно, шутила моя «Царевна-лягушка» или же мы оба просто были сумасшедшими. Пусть будет, как будет — может быть, в этом знак судьбы: я увидел Лизу, и через нее ко мне пришла странная милая девушка, которая совершенно неожиданно захотела стать моей женой. Бедная, она еще не знает, какой я эгоист и, возможно, циник. С ее приходом все должно измениться — и эти томительные видения после нажатия кнопки «Лес — Дождь — Сарай», и мое совершенно тупое зарабатывание денег, и приступы хандры, и суматошно-банальные отношения с женщинами. И… воспоминания о Лизе.

Я не пошел на работу, а до одиннадцати часов, пока ждал Лику в кафе, пил вино и бессмысленно листал газеты. Потом она пришла. Издали я даже не узнал ее — она была в коротком полушубке, с новой прической — волосы собраны в высокий «конский хвост». В руках — букет желтых роз. Мне стало неловко, что сам-то не додумался купить хотя бы один цветок. Мы поехали в загс, оттуда — к ней домой. Меня мучил стыд. Я так ей об этом и сказал. Не люблю никаких официозов, уж лучше бы мы обошлись без всего этого. Мне было совершенно не интересно, кто ее родители, как они отреагируют на стремительное замужество дочери. Какое это имеет значение? Она согласилась и уже готова была ехать ко мне, но я посмотрел на ее нежный профиль и широко распахнутые зеленоватые, полные ожиданий глаза и подумал, что должен пройти всю процедуру до конца… Ибо, как подсказывала интуиция, девочка была из хорошей семьи, а в хороших семьях все решается за обеденным столом.

…А потом я уже не мог не то что рассказывать о своих доходах, наличии жилья и серьезности намерений, о чем собирался непринужденно поболтать с ее предками, — я вообще не мог нормально дышать. Все мои внутренности враз покрылись трескучим деревянным настилом, и каждая зазубрина впилась в легкие. Это был бред, ужас, наваждение, оскал судьбы, зверство, святотатство, черт знает что, хренотень, абсурд, фигня, маразм, удар обухом, лажа, конец всему, смерть: из полумрака прихожей ко мне навстречу вышла… Лиза.

Только не это! Я собирался сделать один решительный шаг в сторону от своих неотвязных воспоминаний, а оказалось — шагнул навстречу. Да еще как! Я опять ослеп, не смог смотреть на нее прямо. Увидел, как блеснул передо мной перстень, склонился над узкой белой рукой и неловко попал губами в кольцо. Это совсем выбило меня из колеи. Я вновь превратился в восемнадцатилетнего идиота — дрожащего от желания, нетерпения и безысходности. Я не помню, что было в этот вечер, все мои усилия ушли на то, чтобы унять дрожь, чтобы голос звучал ровно и… чтобы она меня не узнала. В какой-то момент этой странной «помолвки» я отчетливо понял, что никакой свадьбы не будет, что мне нужно встать, извиниться и уйти. Я почти что был готов к этому. Мы посидели совсем недолго. Я сослался на срочный заказ и ретировался. Мне нужно было обдумать, как не обидеть Лику. Она вышла со мной к лифту. Удивительное дело: когда мы оказались одни, ко мне вновь вернулось зрение. Лика стояла передо мной, как воплощение праздника, — глаза ее лучились, она была хороша и необычна, не похожа ни на одну другую девушку. Что я мог сказать? «Спасибо, малышка, розыгрыш удался?» Но, глядя на нее, я понимал, что, услышав это, она просто погибнет. Не знаю почему, но была во мне такая уверенность. Она погибнет. Или… Или ее постигнет та же участь, что и меня. А уж я-то знал, что это такое. Я поцеловал ее, желая одного — чтобы скорее пришел лифт.

2

Конечно, я не пошел ни на какую работу, хотя срочный заказ у меня действительно был. Зашел в «Суок» — маленький ресторанчик, вызывавший у меня трогательные детские воспоминания. Он был оформлен, как цирковая кибитка, а стены украшали мастерски выполненные рисунки из первого иллюстрированного издания «Трех толстяков» — гимнаст Тибул, доктор Гаспар Арнери с ретортой в руках, смешной учитель танцев Раздватрис, летящий на разноцветной связке воздушных шаров. И, конечно, девочка со странным именем Суок, стоящая на шаре. Я сел напротив этого рисунка, заказал себе водки и вперился в голубовато-розовый рисунок. После трех рюмок, которые я ничем не закусывал, девочка-кукла показалась мне объемной, а выражение лица — живым. У нее были рыжие локоны и зеленые глаза, она смеялась. После четвертой рюмки я понял, кого она мне напоминает. Это была Лика…