Пули, кровь и блондинки. История нуара

Игра тени и света, активно используемая в «Бегущем по лезвию», была детально разработана в нуаре. Кадр из фильма «Бульвар Сансет» (1950 год)

Это взывает к подспудным страхам перед техникой и наукой, которые видятся способными уничтожить мир, в том числе через утрату контроля над машинами и искусственными созданиями. Это объясняет, почему относительно современный сюжет о Франкенштейне превратился в архетипичный миф, живущий в большинстве творений научной фантастики. Наука, соблазняющая человека «поиграть в Бога», видится как темная и коварная сила. Дарование жизни, у которой нет ни души, ни духа, представляется оскорблением, отпущенным в адрес небес. Как мы уже говорили выше, характеры персонажей «Бегущего по лезвию» выходят далеко за рамки традиционного для нуара распределения ролей.

Фильм почти не показывает людей как таковых — главные функции отданы репликантам. Они есть суть фантастики — похожие на людей, но все-таки пришельцы из космоса. Мир людей, напротив, целиком нуарен. Тирелл — могущественный предприниматель, вполне коррумпированный, чтобы контролировать не только полицию, но и власти города. При нем находится безумный ученый, живущий в своем замкнутом мирке. Для многих это осталось незамеченным, но его обиталище, Брэдбери-билдинг — неоренессансное здание 1893 года постройки — ранее появлялось в классических нуарах «Двойная страховка» и «Мертв по прибытии».

Мне представляется, что одной из самых сложных задач в фильме было создать образ города, одновременно обладающего и чертами нуар-сити, и фантастического метрополиса. Это было достигнуто за счет: а) летающих полицейских транспортных средств и рекламных дирижаблей; б) показа переполненных под самую завязку мрачных улиц, что автоматически подразумевало перенаселенность города; в) передовых технологий, известное количество которых в настоящее время уже претворена в жизнь («умный дом», управляемый голосом, видеофоны, «говорящие» лифты, цифровые фотографии в цифровых фоторамках и т. д.); г) замены реальных животных клонированными созданиями, у каждого из которых есть собственный регистрационный номер и производственный артикул. Всё это нисколько не противоречит кодексу нуара, но только дополняет его, детализирует, раскрывает характеры героев, выявляет общественные противоречия.

На первый взгляд у репликантов нет четкого места в схеме нуар-повествования. Однако не надо искать в ней положение искусственных людей, нужно анализировать их степень отчуждения от человеческого общества. Нечеловеческая суть андроидов подчеркивается тем, что у них нет памяти, они не осознают себя как личности, а стало быть, не обладают душой. Моральная и духовная пустота большей части действующих лиц фильма должна была найти четкое визуальное выражение. В данном случае была использована знаменитая максима: глаза — зеркала души (в одном из интервью Скотт сказал: «Я бы назвал их окнами головы»). Если у репликантов не было «души», они должны были уделять особое внимание глазам. И фильм начинается с демонстрации глаза крупным планом. Изображения глаз проходят через весь фильм. Тест Войта-Кампфа основан на наблюдении за зрачками: глаза репликантов вспыхивают таинственным светом; Прис подводит свои глаза толстым слоем туши; Тирелл носит толстенные очки; Рой убивает людей, выдавливая им глаза; тот же самый персонаж в шутки ради примеряет стеклянные глаза. Однако самой показательной сценой является посещение репликантами изготовителя искусственных глаз — Ганнибала Чу. Тот говорит своим гостям: «Я проектирую ваши глаза». И слышит в ответ: «Если бы вы только могли узреть, что видели эти глаза». Процесс созерцания очень важен для понимания фильма, что подчеркивается финальным диалогом Роя Батти: «Я видел такие вещи, в которые вы, люди, не поверили бы». И далее он фактически цитирует стихотворение великого мистика Уильяма Блейка «Пророчество».

Ужас кометой высь объял, разрастаясь, — верней,
Красной планетой, попавшей под жернова комет.
Марс, ты был центр системы, в пленницы ты залучил
Три планеты, покуда Солнце не оторвалось
От твоей красной мощи, Спектра огня, — и тогда
В красных лучах заалел Храм и загрохотал Глас.