Пуля

— Мерси за комплимент. Это я задним умом такой умный. Убийство Лехи и его предков освещал именно я, благодаря чему узнал, что Леха был должен большие бабки некоему молодому человеку, по всей вероятности Толику. Леха разрулить ситуацию сам не смог и побежал к ближайшему другу, а кто у нас ближайший крутой друг? Ты. Ты впрягся за Леху, но замести следы не удалось. Верно я излагаю?

— Я же говорю, ты очень умный.

— Ага, вот и я про то же. Но я не предполагал, что ты остался жив. Тем более, что на кладбище даже могилка появилась. Кто, кстати, постарался? Дрюня?

Я кивнул.

— Я так и думал. Ну, а потом пошли непонятки. Сначала это крушение поездов и забитый трупами морг. Я делал репортаж об этом на пару с местным телевидением. И тут некий дедуля, охраняющий морг, поведал мне совершенно потрясающую историю всего за одну бутылку портвейна. Как оказалось, незадолго после твоей кончины прямо в морге умер от разрыва сердца прежний сторож, а количество трупов уменьшилось ровно на один. Узнать, кого конкретно не хватает, точно не удалось. Известно только, что покойник был мужского пола, примерно нашего возраста, плюс-минус пара лет, из неопознанных. Эта история мне понравилась, и я даже сделал хорошенький материал, после чего с руководящего поста полетел начальник городского департамента здравоохранения.

— Ты тогда догадался?

— Ты что! И в мыслях не было! Я не ясновидящий в конце концов. А вот когда в сводки попала информация, что неизвестный проник в квартиру погибших Тулиных и выкрал кое-какие вещи, не оставив отпечатков пальцев, я насторожился и проявил интерес. И знаешь, именно тогда мысль о том, что ты жив, пришла мне в голову. Понимаешь, человек не изменит себя, хоть на голову встань. Войди в вашу квартиру посторонний, остались бы либо отпечатки пальцев, либо следы от перчаток. А тут ничего! А это возможно только в одном случае: когда в квартиру вошел тот, кто там жил.

— А почему ментам это в голову не пришло?

— Может, и пришло, да только кто рискнет в этом деле копаться? Я без спецаппаратуры выведал, что ты завалил Толика Бешенного, причем особенно напрягаться мне не пришлось. Думаешь, менты этого не знают? В центре города убивают людей из городской администрации, а ментам "сверху" приходит указание не копаться в этом деле глубоко. Кстати, по факту убийства Лехи и его родителей в тюрягу сели какие-то бомжи. Якобы ограбить хотели, да не вышло. Правда, для бомжей они были слишком хорошо вооружены, но судья на это закрыл глаза. Я на суде был, чуть не обрыгался. Дело шито белыми нитками, а сделать ничего нельзя.

— Ну, а вы что, акулы пера?

— А что мы? Над нами есть господь-бог, то бишь, редактор. Мой материал зверски сократили, да еще и по башке дали. Я и отстал, что делать-то.

— Понятно все с вами. На меня-то ты как вышел?

— Благодаря своему интеллекту, — усмехнулся Никита и смущенно потупил взор. — Если честно, я тебя просто видел в электричке. Ты сошел где-то в лесу, и при тебе была здоровенная сумка. Я подумал, что у меня глюки и я ошибся, а потом в городе начался беспредел. Некий стрелок на мотоцикле, убийство авторитета Батона. Я долго думал, а потом пошел к Дрюне.

— И он меня сдал?

— Нет. Я просто увидел, что он мне врет. Ты же знаешь, я не силен в дипломатии. И когда я между третьей и четвертой рюмкой водки прямо в лоб спросил его, где ты, он дернулся, и сказал, что знать ничего не знает, потом поправился и сказал, что тебя убили и я, мол, должен это знать, как звезда отечественной журналистики.

— Ясно, — протянул я и задумался. Никита сидел тихо, косясь в мою сторону. Логические построения Шмеля выглядели чересчур гениальными для простого журналиста. Но тут можно было сделать скидку на то, что Никита знал и меня, и Леху, и прекрасно владел информацией, связанной с криминалом. Вряд ли кто-то еще мог сопоставить все факты, но кто знает? То, что раскопал один, может узнать и другой.

— Ладно, — выдохнул я. — Расскажи, что в городе твориться. Мне надо в курсе быть.

Мы пошли в открывшееся кафе, взяли по пиву и пакету чипсов, вернулись на прежнее место. Никита начал рассказывать, а я слушал и радовался.

Три группировки, относительно мирно деливших наш город, вдруг перессорились в один миг. Как я и предполагал, причину стихийно возникшего недоверия никто так и не выяснил. Не помогали ни стрелки, ни сходняки, на которых крестные отцы мило скалили зубы в якобы дружеских улыбках, а потом приказывали своим бойцам устраивать акции легкого террора.