Пуля без комментариев

Вполне возможно, что для проведения операции ее пригласили из другого города. Или она жила где-то рядом с Игорем, и он несколько раз видел ее, но в другом обличии, загримированную, в парике. Словом, Ефремов взглянул на разведчицу и тут же забыл, как она выглядит.

– Не отставать! – скомандовал он бойцам, которые и так не отходили от него ни на шаг.

При появлении оперативников девушки в приемной Козодоева вздрогнули. Рыженькая Аня ничего не поняла, а Марина побелела как смерть. Она сразу же догадалась, что сейчас наступит катастрофа, жестокая и неотвратимая.

Игорь рывком открыл дверь, ворвался в кабинет Козодоева, подскочил к нему и закричал:

– Руки на стол!

Козодоев-младший в момент появления оперативников сидел за рабочим столом и размышлял о предстоящем лечении нехорошей болезни. Переход от гонореи к реалиям в своем кабинете дался ему нелегко. Он тупо и отрешенно, как рыба в аквариуме, посмотрел на оперативников и остался недвижим.

– Руки на стол! – повторил Ефремов. – Живее, сволочь, пока мы тебя прессовать не начали. Ну, что ты замер, подонок? Мозги склеились?

Боец группы захвата по кличке Ветерок зашел к Козодоеву сбоку, силой положил его руки на стол. Второй боец сдвинул их вместе и защелкнул на запястьях наручники.

В тишине, наступившей после этого, Ефремов отчеканил:

– Козодоев, вы арестованы за совершение убийства гражданина Бурлакова!

– Было бы за что! – меланхолично, словно дело касалось не его, проговорил Сергей.

Потом он много раз спрашивал себя, что эти слова означали, но ответа не находил.

Боец Ветерок рывком выдернул Козодоева из-за стола и поволок к выходу. Ефремов с каменным лицом шел следом.

В приемной он остановился и сказал Ане:

– Гражданин Козодоев арестован за совершение убийства. Первый допрос его будет проведен сегодня в помещении ИВС, в четыре часа дня. Если директор СГТС намерен подключить к делу своего адвоката, то мы будем ждать его. Если защитника с вашей стороны не будет, то мы вызовем дежурного адвоката.

– Я… – пролепетала Аня, смутилась и замолчала.

Марина безмолвствовала. Каждое слово Ефремова было для нее пощечиной, расплатой за воскресные откровения.

«Вот так причудливо тасуется колода!» – мог бы сказать по этому поводу булгаковский Воланд.

«Вот так слетают с небес на землю!» – мог бы добавить Ефремов, но уже остыл от секундного триумфа и добивать Марину не собирался.

Она просто перестала для него существовать.

Бойцы вывели Козодоева из здания, остановились на крыльце.

Игорь подошел к арестанту и вполголоса сказал:

– Посмотри на небо. Нынче ясная погода, светит солнце. У нас в Сибири триста дней в году тучи, мрачно, тоскливо. А сегодня солнце! Ты, Сережа, видишь его в последний раз.

– Я… – ошарашенно протянул Козодоев, но так и не нашел, что сказать.

Ефремов показал рукой вверх.

– Это солнце свободы. Для тебя оно светит в последний раз. Через полчаса ты будешь в камере. Взойдет тюремное солнышко, а оно, поверь мне, всегда в клеточку. Парни, по машинам! Едем в ИВС.

33

В четыре часа дня Козодоев оказался в комнате для допросов. Это было небольшое помещение, всего-то три на три метра, с одним узким окном, забранным толстой решеткой. Из мебели в комнате были только стол и два табурета. Тот из них, который предназначался для Козодоева, стоял далеко от стола. Сергей попытался его подвинуть, но не смог. Он был намертво вмонтирован в пол.

– Давайте знакомиться, – предложил арестанту молодой мужчина, одетый в строгий официальный костюм, при галстуке. – Меня зовут Виктор Александрович Воронов. Я следователь городского УВД. Это ваш адвокат. – Воронов кивнул в сторону мужчины лет пятидесяти, стоявшего рядом с ним.

Тот был гладко причесан, одет в костюм-тройку с красным галстуком в белую полоску.

Называть защитника по имени-отчеству Воронов не стал. Между ним и этим человеком, нанятым отцом Сергея, была давняя неприязнь. Началась она с некорректного поведения адвоката на следствии по делу об ограблении ювелира Батурина.

– Меня зовут Шнайдер Роберт Евгеньевич, – представился адвокат. – По закону нам должно быть предоставлено свидание наедине, но следователь….

– Не вводите клиента в заблуждение, – перебил его Воронов. – По закону вам положено свидание наедине в условиях визуального контроля с моей стороны. В коридоре вам разговаривать никто не даст, так что можете пошептаться здесь.

Адвокат разочарованно вздохнул, но дальше препираться не стал.

– Сергей Владимирович! – официальным тоном обратился к Козодоеву следователь. – Вы подозреваетесь в убийстве гражданина Бурлакова, совершенном двадцать девятого ноября тысяча девятьсот восемьдесят второго года.

– Товарищ следователь, – запротестовал адвокат, – никакого убийства Сергей Владимирович не совершал. Его подозревают в причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть потерпевшего, а не в убийстве.

– В этом есть какая-то разница? – спросил Козодоев.

– Конечно! – ответил Воронов и улыбнулся. – За обычное убийство максимальное наказание – десять лет, а по статье сто восьмой части второй – двенадцать.

– Это правда? – спросил у адвоката Сергей.