Пуля для безнес-леди

- А вы, наши славные фотокорреспонденты, наследники военных фотокоров! Что здесь, в этой кофейне-гадючнике делаете? Почему не снимаете? На улицах вершится история, но вам плевать! Правы те, кто КПСС сейчас трясет, как грушу: разъелись вы на коммунистических харчах! Дармовых, потому что платили вам не за мастерство, а за ваши сраные допуски, за ваши "анкетные данные".

Леонид стоял рядом с нею с каменной физиономией. Но она своим обостренным в такие мгновения взглядом засекла, как он небрежно, словно бы машинально сдвинул вниз замочек "молнии" на куртке.

- А члены редколлегии! - уже почти кричала Настя. - Вы обязаны сейчас думать, а не бояться! Каким будет вечерний выпуск? Вы за танки или против них? Да что я говорю, кто из вас под танк ляжет? Вы-ы, интеллигенты, особая порода, а танки пусть быдло, то бишь народ, останавливает!

Она наконец высказалась, излила переполнившую её ярость - ко всей этой подленькой редакционной шушере, паразитировавшей при коммунистическом режиме, а теперь за чашкой кофе выжидавшей, кто возьмет верх в яростном столкновении непримиримых сил. Классик был не прав, когда утверждал, что пролетариат борется, а буржуазия крадется к власти. Сейчас боролся не пролетариат, а просто самые разные люди, и к власти не крались, а выжидали момент, чтобы подхватить её, выпавшую из рук партии - идейного дистрофика.

- А товарищи коммунисты, - выпалили Настя напоследок, - наверное, побежали сдавать партийные билеты...

В кофейне, действительно, никого не было из твердолобых партийных активистов редакции.

В кофейне стояла гробовая тишина. Настю никто не перебивал, не раздалось ни одного возмущенного возгласа. Лишь когда она выговорилась, выдохлась, один из "золотых перьев", получивший известность очерками о нравственности, так называемыми "моралите", спросил:

- Вы-то сами за кого, Соболева?

- Я - за себя и свою профессию, - ответила она уже спокойнее. - Пусть её называют второй древнейшей, но и проститутке надо повертеться, чтобы быть на плаву...

Первым опомнился Фофанов. Он все-таки был мужичком, четко ориентировавшимся в обстановке, не без ума, и монолог Насти помог ему отработать мысль, неясно мелькавшую в тумане экстраординарных обстоятельств. Мысль была простенькой, как облупленное яйцо: сейчас или никогда... Он поднялся со своего места и внушительно - это он умел произнес:

- Соболева во всем права. Глаша, - это он буфетчице, - больше никаких коньяков нико-му! Коваленко здесь?

- Здесь я.

Коваленко был заведующим редакцией, проще - завхозом.

- Увидишь в каком-нибудь кабинете распивающих, закрывай снаружи на ключ и зови меня - разберемся.

Он уже шел к выходу.

- Членов редколлегии прошу собраться у меня, секретариат жду через тридцать минут с планом вечернего выпуска и макетом.

Фофанов задержался возле Насти, жестко сказал:

- Соболева, зайдите ко мне.

Он перехватил презрительный взгляд Насти и мягче добавил:

- Пожалуйста.

О Фофанове в редакции поговаривали, что он все знает и все замечает, в редакционных интригах плавает, как рыба в чистой водичке. Конечно же, он обратил внимание на Леонида и довольно бесцеремонно спросил у Насти:

- А это кто?

- Мой телохранитель, - с двусмысленной улыбочкой ответила Настя. Что ему объяснять, пусть думает то, что думают в таких случаях - очередной приятель. Вот и Ленка Ирченко засветилась от радости: у Соболевой, оказывается, есть мужик и её личным отношениям с Фофановым она не угроза...

- Алексей за бугром, а у тебя... хранитель тела, - с иронией прокомментировал Фофанов.

- Все, как у людей, - мгновенно отреагировала Настя. - Но зайти к вам, Юрий Борисович, сейчас не смогу, не с чем мне к вам заходить, надо разобраться сначала, хотя бы для себя...

- Ладно, - Фофанов сделал вид, что его вполне устроило объяснение Насти. - Встретимся позже. - И совсем уже уходя сказал:

- Спасибо, Настя, что встряхнула. Не вовремя мы расслабились...

Вместе с Леонидом она поднялась к себе в кабинет. Леонид молчал, и она не совсем понимала, одобряет он её или осуждает.

В кабинете достала справочник правительственной связи - бордовую книжечку с пометкой "для служебного пользования" и номером экземпляра открыла на букву "я", подвинула к себе ближе "вертушку", набрала номер.

Ей ответили:

- Аппарат товарища Янаева..

- Могу я поговорить с товарищем Янаевым?

- У него сейчас совещание. Кто вы, что ему передать? - помощник Янаева добросовестно выполнял свои обязанности.

"Не называйте себя", - торопливо шепнул ей Леонид.

- Я журналистка, брала у товарища Янаева интервью и хотела бы переговорить с ним.

- Как вам перезвонить?

"Вертушка" - аппарат правительственной связи с гербом СССР на диске набора - работала отлично, голос собеседника разносился по кабинету.

Леонид отрицательно покачал головой, и Настя его поняла:

- Я ему перезвоню... Попозже...

Ее спутник дал знаком понять, что Настя поступила правильно, не назвав себя, хотя оба и понимали, что звонок где-то "там" зафиксировали и уже знают четырехзначный номер "вертушки", с которой он раздался.

Настя быстро приготовила кофе - танки танками, а жить надо.