Пуля для депутата

Карпов посмотрел в глаза паренька с искренним удивлением. Он даже не пытался защититься. Во-первых, Карпов, будучи профессионалом не только в литературе, но и в такого рода штучках, сразу увидел, что этот пацан не боец. И драться с ним вряд ли придется. В крайнем случае — пихнуть маленько, чтобы он улетел подальше… Только, главное, нужно постараться, чтобы не на проезжую часть эта жертва самомнения откатилась. А то еще, чего доброю, под колеса попадет — вот тогда и вправду могут проблемы возникнуть. А чтобы драться — это же просто смешно…

— Ты не понял, придурок?! — Руку пацана на этот раз успел перехватить Максимов, подошедший сбоку.

— Пошел вон, сопля, — тихо сказал Николай Николаевич. — И скажи спасибо, что не до тебя сейчас.

— Пусти! Пусти, гад, больно! — истошно заорал парнишка.

Он как-то странно вдруг повис, будто кукла, в железном захвате бывшего самбиста, бравшего призы на студенческих соревнованиях в семидесятые и на состязаниях преподавателей ПТУ в восьмидесятые, а в девяностые — уже пожившего жизнью серьезной, бандитской, посмотревшего в глаза смерти и чужой, и своей.

— Да оставь ты его! — проворчал Карпов, принимая у продавщицы две бутылки пива.

Настроение этот гаденыш все-таки умудрился подпортить.

Максимов посмотрел в глаза дергающегося в его захвате парня.

— Да он под кайфом, сучонок! — удивился теперь Николай Николаевич. — Эх, дурак ты, пацан, ну и дурак!..

— Ты чего к парню пристал? — Голос, раздавшийся за спиной Карпова, принадлежал явно не ровеснику наглого малолетки — сиплый, грубый, звучащий на одной ноте, совершенно без интонаций, без выражения, равнодушно и очень уверенно. Так профессионалы комментируют до автоматизма знакомый рабочий процесс. — Чего пристал, козел, спрашиваю?

Карпов быстро повернулся и успел (рефлекторно, в кровь, в мышечную намять вошедшим движением из прошлой своей, следовательской жизни) поставить блок от летящего прямо в лицо кулака.

Но дальше, однако, рефлексы Карпова подвели.

Высокий мужик с длинными руками и ногами, обманчиво кажущийся расхлябанным и неуклюжим, вырос за спиной экс-следователя и не стал оценивать не достигший цели удар: не останавливая своего движения, он быстро присел на корточки и левой рукой очень сильно и точно врезал Карпову в промежность.

Захлебнувшись болью и, скорее от удивления, чем от этой боли, вскрикнув, Карпов резко сгруппировался… Боль тянула вниз, давила живот стопудовой тяжестью, сгибала позвоночник и ломала колени, но опыт общения с подобного рода персонажами говорил, что падать нельзя ни в коем случае. Упасть — значит, позволить себя добить. А судя по тому, как прытко новое действующее лицо уличной интермедии начало атаку, закончить ее оно сумело бы столь же профессионально. И, главное, результативно.

Карпов, прикрывая наиболее уязвимые точки тела локтями и подняв кулаки к подбородку, смог-таки отступить на шаг, тем самым выиграв какое-то минимальное время, для того чтобы прийти в себя, пережить, перетерпеть очень болезненный удар, собраться с силами и подготовить контратаку.

Кулак верзилы просвистел над его макушкой. В следующую секунду Карпов выбросил снизу вверх правую руку — он бил тыльной стороной ладони, хорошо зная, что такой удар может быть куда более опасным, чем удар кулаком… Лязгнули зубы верзилы — и прямой в подбородок отбросил его назад. Карпов отметил с неудовольствием, что мужик не грохнулся затылком на асфальт, как должно было случиться. Видно, отсутствие практики сказалось на расторопности и ловкости бывшего следователя. Но ведь лиха беда начало! Сейчас он покажет этому гаду, как на добрых людей с кулаками кидаться.

— Николаич, — крикнул Карпов. — Ты смотри, что вытворяют…

Скосив глаза в сторону, он увидел, что Максимова почти скрывает растущая толпа ровесников того, первого паренька, спровоцировавшего разборку.

Николай Николаевич больше всего сейчас походил на медведя, отбивающегося от набросившихся на него охотничьих собак — маленьких, но злых, цепких и отлично знающих службу.

Юный зачинщик драки почему-то вовсе не пытался вырваться из рук Максимова. Напротив, он вцепился в рукав пиджака Николая Николаевича и повис на нем; на второй руке Максимова трепыхался совсем крохотный пацаненок, которого тот, однако, никак не мог с нее стряхнуть — видимо, опыт подобного рода действий у юного налетчика уже был. Кто-то к этому моменту успел упасть на асфальт и вцепиться мертвой хваткой в колени ошеломленного Максимова, кто-то прыгнул сзади к нему на спину, обхватив двумя руками за плечи.

Подростки вырастали словно из-под земли. Еще минуту назад возле ларька никого не было, а теперь здесь колыхалась какая-то куча-мала, которая выглядела бы забавной, если бы не недвусмысленные и опасные намерения, которые, очевидно, имелись у ее устроителей.

Карпов не мог долго разглядывать копошащуюся живую массу, облепившую его бывшего шефа: ему нужно было как-то разобраться с верзилой, который очень быстро оправился от контратаки и теперь подходил к нему, разведя руки в стороны, как будто встретил старого товарища, которого давно не видел.