Пуля для любимого

— Не долго, — ответил Олег и сделал шаг в комнату. На краю стола лежал пульт от магнитофона. Одно движение — и все звуки прекратились, смолк последний пьяный смешок Алены и на короткое мгновение в комнате воцарилась полнейшая тишина.

— Полюблю и жената-ва-а-а-а-а! — раздалось откуда-то снизу. Как оказалось, это Евгений решил заменить соло Ирины Аллегровой, посчитав себя кандидатурой вполне подходящей. Его сиплое сопрано стало своеобразным сигналом к тому, что молчание может быть нарушено.

— Настька! — завизжала Наташа и кинулась подруге на шею. — Ну наконец-то!

Настя, улыбнувшись, отстранила подругу.

— Олег! Познакомься! Это Настя! — отрапортовала она на одном дыхании.

— Мы уже знакомы, — тихо ответил он, улыбнувшись.

— А за знакомство надо выпить! — тут же осенило Евгения, который продолжал стоять на коленях возле стены и смотреть на всех снизу вверх. — Налей, Константин!

Стол тут же снова сдвинули к центру, грязные тарелки сгребли в кучу и отнесли на кухню, алое пятно промокнули салфеткой. Едва стоящий на ногах Константин подошел к столу и разлил по рюмкам водку, попутно залив ею оставшиеся на тарелке два куска колбасы. Настя села на диван, Олег опустился рядом, наполнив ее фужер прозрачной жидкостью из графина.

— За вас! — Константин определенно обращался к Насте и Олегу. — Чтобы все у вас было и ничего вам за это, как говорится...

— Подожди, Костя, — улыбнулась Настя. — Почему — за нас? За вас надо пить!

— За нас? Да что за нас пить-то, у нас уже все позади, а у вас — впереди!

— Короче, за родителей, — сделал вывод наконец поднявшийся с пола Евгений. Возражать ему никто не стал.

Настя сделала глоток из фужера, потом резко опрокинула рюмку. Едкая теплая жидкость обожгла горло, подкатился комок, она поморщилась, зажмурила глаза, но сглотнула и торопливо принялась запивать. Выдохнув, опустила рюмку и тут же заметила лукаво прищуренные глаза Олега.

— Что так смотришь? — тихо спросила она.

— Не очень-то ты умеешь это делать, — улыбнулся он, а она пожала плечами и ничего не ответила.

Снова включили музыку, Костик тут же выскочил на середину комнаты, принялся руками подзывать к себе Алену. Евгений поймал кошку, прижал ее к себе и стал что-то горячо шептать ей на ухо. Кошка дергала ухом, но сидела терпеливо, видимо, понимая, что просто так в жизни ничего не дастся и в данный момент как раз и наступило время расплаты.

— Нет, Наташка, ты мне скажи, на кой черт мне этот ребенок сдался? — Алена пододвинулась к Наташе, полностью проигнорировав призывный жест Константина, который обреченно топтался посреди комнаты, все еще надеясь снова поиграть в султана.

— Ну, не знаю, Аленка, по-моему, ты слишком категорична, — неопределенно ответила Наташа.

— Ничего не слишком! Ну, сама подумай, зачем мне ребенок, когда я еще сама, можно сказать, девочка! — Алена хихикнула, поправила выбившуюся из-за уха черную прядку. — Мне еще жить да жить! А тут — ребенок... Пеленки, ползунки, бессонные ночи. В чем радость-то, в чем счастье? А он, идиот, плачет, говорит, сделаешь аборт — я себя убью.

— Пугает, — весомо возразила Наташа.

— Вот и я так думаю. Настя, а вы? — Она подняла черные, практически одного со зрачком цвета глаза, взметнула густо накрашенные ресницы.

— Не знаю. — Настя пожала плечами. Разговор был ей неприятен, да и вообще сама обстановка почему-то не располагала к общению. Конечно, она могла бы возразить Алене, могла бы привести тысячу доводов, доказывающих, что ребенок — это счастье. Самое большое счастье в жизни человека, самая огромная радость. Ничто в жизни не может сравниться с этой радостью. Возможно, если бы этот разговор произошел год назад, Настя не смогла бы промолчать, обязательно высказала бы Алене все, что думает по этому поводу. Год назад ее покоробила бы сама мысль о том, что сидящая с ней за одним столом девушка собирается сделать аборт, убить зарождающееся чудо, лишить жизни уже живое существо... Год назад, но не сейчас. Сейчас ей было все равно — и все-таки неприятно.

Настя вспомнила свой разговор со свекровью, когда та узнала о ее беременности. Утирая платком скупые слезы, жалостливо заглядывая в глаза, та попросила ее подумать как следует, прежде чем рожать этого ребенка.

— У тебя зарплата — шестьсот рублей, Настя. У Игоря стипендия — и того меньше. Как вы жить-то будете, чем кормить его собираетесь?

— Не знаю, Алевтина Григорьевна. Но я уверена — Игорь что-нибудь придумает. Он постарается обеспечить и себя, и меня, и нашего малыша, — не чувствуя подвоха, улыбнулась Настя.

— Послушай, дочка... — свекровь опустила глаза, видимо, не решаясь все-таки предложить ей то, что уже давно казалось ей единственно верным решением проблемы, — ведь ребенка можно родить попозже, когда Игорь окончит институт, найдет нормальную работу...

— Через три года? Я ведь не слониха! — Настя от души рассмеялась, совершенно искренне не понимая, о чем говорит Алевтина Григорьевна.

— Через три года. А лучше — через пять. Только не этого — другого ребенка, Настя.