Пуля для любимого

А завтра ей идти на работу в этот самый садик. Очень удачно получилось, что удалось устроиться так, что Никита был в том же садике, все-таки побольше на глазах, под ее собственным присмотром. Хоть он и хорошо сейчас себя чувствует, но нельзя забывать о том, что за ним нужен глаз да глаз, чтобы не перенапрягался. Впрочем, Наташе вполне можно доверять. Насте повезло — в садике работала очень приятная девочка, приблизительно ее ровесница, и Настя с Наташей сразу подружились. Настя вообще-то редко так быстро сходилась с людьми, была довольно замкнутой, но с Наташкой было так легко, как будто она знала ее давным-давно. И Никитке она сразу понравилась, а для Насти это было серьезным критерием ее отношения к людям. В те дни, когда она сама в садике не работала, Наташа вполне справлялась с ее упрямым чадом. Надо бы сегодня напечь печенья, Никитку с Игорем побаловать и завтра с собой в садик захватить для Наташи. Она сладкоежка и всегда приходит в восторг, когда Настя приносит с собой что-нибудь вкусненькое, а сама учиться печь наотрез отказывается. Говорит, что самой печь неинтересно.

Настя улыбнулась и отправилась на кухню, откуда уже послышался нетерпеливый голосок сына:

— Мам, ты где?

— Иду, Никуша, иду! Подожди минутку, сынок, сейчас завтракать будем.

Покормив сына, Настя стала собирать его в садик. Он уже стоял в свитере и теплых брючках, когда внезапно раздался телефонный звонок. Господи, кому это так не вовремя приспичило?

Она с досадой сняла трубку. Женский голос, назвавший ее по имени, сначала показался ей незнакомым.

— Кто это?

— Нехорошо одноклассниц не узнавать! Это Лена.

Ах да — это же действительно немного хрипловатый голос Ленки Шепитько. Или она уже Гусева? Они с Ленкой по старой памяти перезванивались, но довольно редко. В последний раз Ленка звонила с полгода назад.

— А я тебе звонила, звонила, никто к телефону не подходит, решила сюда звякнуть, у твоей мамы узнать, куда ты подевалась, — трещала Ленка, совершенно не заботясь о том, слушают ее или нет.

— Да, мы пока у мамы живем, — сдержанно ответила Настя, не вдаваясь в подробности.

— Вы все, что ли?

— Что за дурацкий вопрос! — возмутилась Настя. — Естественно, все.

— А-а-а, — протянула Шепитько. — А я подумала…

Насте стало как-то не по себе от ее многозначительного тона. С чего это Ленка задает такие странные вопросы?

— И что же ты подумала? — осведомилась она как можно более равнодушным тоном.

— Нет, так… Ты знаешь, я вчера Елагину видела, она замуж вышла, представляешь?

— Представляю. А что особенного-то? Ты, кстати, еще Гусевой не стала?

— Нет пока, — хихикнула Ленка. — Это у нас на лето запланировано. Так вот Елагина мне и говорит…

— Да ну ее! — прервала Настя бывшую одноклассницу. — Ты лучше мне скажи, что ты такое подумала.

— А что я подумала? — то ли не поняла Ленка, то ли не захотела отвечать.

— Не придуривайся! Почему ты спросила, все мы тут живем или нет?

— Ну, может, тесно всем вместе или еще что-нибудь…

— Ленка, не увиливай.

— Ну ладно… В общем, Насть, только ты не подумай чего-то такое, только мой Гусев твоего Полякова в кабаке с какой-то девицей видел. Рыжая, говорит, и ноги от коренных зубов.

— Ну, мало ли… — протянула Настя. — Может, у него какие-нибудь дела с ней.

— Ага! С такими только одно дело может быть! Да он и не один раз с ней засветился.

— А откуда твой Гусев знает? Он что, по кабакам без тебя шляется? — поинтересовалась Настя машинально.

— Вот еще, — пренебрежительно отвергла Ленка такую мысль. — Он же калымит на отцовской машине по вечерам, а в этом ресторане у него знакомый работает, вот Серый туда и забегает кофейку выпить на халяву. Только он к твоему Полякову даже не подходил. Я уж отругала его за это, а он сама знаешь, какой лопух — говорит, неудобно как-то. А я ему говорю…

Настя еще некоторое время безучастно слушала поток слов, лившийся ей в ухо из телефонной трубки, совершенно не понимая их смысла, как будто Ленка говорила на незнакомом языке. Потом она ровным тоном произнесла:

— Извини, Лен, мне сына нужно в садик вести. Спасибо, что позвонила.

Она медленно опустила трубку, не обращая внимания на то, что из нее еще доносилось какое-то бормотание, и сползла спиной по стенке коридора, присев на корточки. «Игорь?! Не может быть! Вранье! Или случайность, ошибка, Гусев обознался… Но он его видел не один раз, невозможно не узнать своего одноклассника, если видишь его два раза подряд. Да, все сходится… Он приходит поздно, не говорит ничего о своих делах, постоянно злой, огрызается на меня. Ну хорошо, я ему надоела, хотя это чудовищно, а Никита? Как же Никита? Он что, тоже ему надоел? Или Игорь просто решил, что я ничего не узнаю и все будет по-прежнему? Нет, нет, этого просто не может быть! Игорь не может так поступить, он любит нас. Любит? Да я уже не знаю ничего, любит он меня или нет. Наверное, уже нет… Он же на меня почти не обращает внимания в последнее время, да и дома его не видно. А почему же тогда он не уйдет? Из-за сына? Но он его почти не видит…»