Пуля для невесты. На карусели чувств (СИ)

— Можно задать вопрос? — проиграла в борьбе с любопытством. — Личный.

Дворецкий насторожился, но кивнул в знак согласия.

— Ждана — она твоя…

Я замялась, пытаясь подобрать нужное определение. Девушка? Любовница? Жена? Приятельница? Знакомая? Возлюбленная?

— Почему ты спрашиваешь?

— Ты звал ее, — смутилась я под его тяжелым, пристальным взглядом. — Когда был в бреду.

Я же до сих, как наяву слышала отчаянье, что пронизывало этот мужской зов.

Петр сцепил пальцы в замок. Нахмурился.

Молчание, повисшее в комнате, становилось напряженнее и напряженнее. Казалось, еще чуть-чуть и неловкость можно будет резать ножом, как масло.

— Не то чтобы я пытаюсь влезть в твою личную жизнь… Просто…

«Ох, мамочки! Ведь, правда, пытаюсь! Причем же в наглую, Катя! — прикусила губу я, мысленно жалея, что вообще решилась задать это вопрос. — Как стыдно!».

— Просто, вдруг, ты хочешь, чтобы… — пыталась оправдаться, чувствуя, как с каждым произнесенным словом жар сильнее разливается по щекам. — Я могу позвонить и позвать ее.

Дворецкий не отвечал. Даже не смотрел больше в мою сторону. Отчего хотелось вжать голову в плечи и побыстрее ретироваться из лаборатории. Ведь Илларион предупреждал, что члены ордена не суются в личную жизнь друг друга. Вон как резко сатир отреагировал на мою попытку… найтись с «советом».

Кто знает, чего ждать от вечно угрюмого Петра?! Все же реакции существ на простые вещи и ситуации, как я уже научилась замечать, значительно отличаются от человеческих.

Ох… Совсем ничему не научилась! Недаром же говорят, что любопытство сгубило кошку. Я хоть и не кошка, но…

— Прости, — повинилась я. — Можешь не отвечать. Это было некрасиво с моей стороны попытаться влезть тебе в душу со своим дурацким любопытством. Больше не буду.

— Дочь, — прохрипел дворецкий.

Ответ прозвучал так тихо, что мне показалось, будто и вовсе ослышалась:

— Что?

— Ждана — моя дочь, — откашлявшись, повторил Петр Иванович.

— Оу.

— Была, — добавил мужчина, потемнев лицом. — Она погибла.

— Мне очень жаль, Петр…

Дворецкий сжал мою руку.

— Спасибо.

Мгновенье и мужчина приласкал свободной ладонью мою щеку. В этом жесте заключалось столько невыразимой нежности и боли одновременно, что у меня защемило в груди.

— Знаешь, девочка, — шепотом обратился он. — Ты мне ее очень напоминаешь.

Я не знала, что можно сказать на такое. Лишь пыталась сдержать подступившие слезы. Но опекающее поведение Петра сразу стало понятнее.

— Я рад, что ты вернулась, Катенька.

Горло сдавило.

— Переживал, что некому станет портить нервы Егору? — сквозь слезы улыбнулась я.

Петр погладил меня по волосам. Сложилось впечатление, что меня вновь пустили подглядеть в истинное лицо дворецкого, на печаль, что скрывалась под маской невозмутимости и спокойствия.

— Не улыбалось вновь приниматься за его воспитание. Как видишь, особых успехов я не достиг, — усмехнулся мужчина. — У тебя это гораздо лучше получается. А проверить этого мальчишку на выдержку никогда не бывает лишним. Пусть не расслабляется.

— Я вижу тебе уже гораздо лучше, — послышался ледяной голос того, кого, видимо, не стоит лишний раз упоминать всуе.

Ибо он сразу появляется — не сотрешь. Да еще и с такой недовольной миной, будто все смертные грехи соединены в моем лице, а сие смертельно оскорбляет сущую «праведность» главы ордена существ.

ГЛАВА 12

Видеть двусмысленности там, где их в помине нет — истинный талант этого мужчины. Мысленно я уже давно сделала себе зарубку на память о таком его необычном свойстве. Ведь каждый раз, когда Егор вот так неожиданно появлялся — это грозило мне очередной неловкостью и чередой нелепых объяснений.

И если раньше я спешила оправдаться, кусая губы и подыскивая наиболее правильный ответ, чтобы погасить вспышку его необоснованной ревности, то сейчас… испытывала непоколебимое спокойствие. Хотя на этот раз ситуация со стороны выглядела действительно щекотливо. Петр, прикрытый тонкой простыней лишь в стратегически важных местах, оглаживает мое лицо и волосы. Нежный, даже интимный жест. Не посвященный в личную драму мужчины, завесу которой он мне так доверчиво приоткрыл совсем недавно, воспримет подобное, как вспышку физического влечения. Это логично.

Даже понимая, как все выглядело для Егора со стороны, я не собиралась заниматься оправданиями. Может быть, сказалась моральная усталость, а может быть и некое злорадство. Уколоть ревностью этого упрямца мне казалось совершенно не плохой идеей. Егор заслужил немного встряски. Тем более что флаг перемирия, как по мне, еще рано было вывешивать.

— Ты прав, — ответил Петр ровным голосом. Он тоже не стал отодвигаться или краснеть за свои действия, как неопытный юнец. Но по выражению лица я сразу поняла — мужчина закрылся за своей привычной маской. — В заботливых ручках Катюши и мертвый встанет.

Я вспыхнула. Еще от Иллариона могла ожидать фраз с явным подтекстом, но никак не от мужчины, совсем недавно казавшимся ледяным.

— Не сомневаюсь даже, — голос Егора больше стал походить на шипение.

Берсерк подавил усмешку, но я успела заметить лукавый огонек, вспыхнувший в его взгляде.

Что удумал этот хитрец?