Пуля для похитителя

— Да ладно, я пошутил, — испуганно сказал он и стал подбирать с пола милые моему сердцу мелочи, с которыми я стараюсь надолго не расставаться.

— Если это шутка, то очень плохая. Я не понимаю таких шуток и воспринимаю их как личное оскорбление! — продолжала я сердито выговаривать ему, пока он ползал у меня под ногами.

Наконец детина поднялся с пола. Лицо у него раскраснелось от натуги, было видно, что он редко делает гимнастику, в частности наклоны и приседания.

— Открывай быстрее, я спешу! — приказала я тоном, не терпящим возражения.

— Толик, открывай! — крикнул он невидимому товарищу и помахал рукой у себя над головой.

Я подняла глаза к потолку и увидела объектив видеокамеры, нацеленный прямо на меня. Я показала Толику язык и с гордо поднятой головой выплыла в открывшуюся дверь. Быстрым шагом я направилась к своей машине, которая была припаркована неподалеку.

Надо сказать, что квартира олигарха, у которого мне предстояло провести две недели, располагалась в старом доме в центре Москвы. Дом был четырехэтажным и трехподъездным. Этот дом полностью перестроили и отремонтировали с учетом последних достижений техники. Из трех подъездов сделали один. Таким образом, в доме было всего четыре квартиры, принадлежавшие четырем богатым людям.

Квартира моего работодателя располагалась на последнем этаже. Ему также принадлежала крыша, на которой он устроил роскошный зимний сад, с виду ничем не уступавший настоящим амазонским джунглям, с той лишь разницей, что климат в его «джунглях» был искусственным, равно как и пение птиц, крики невидимых животных, а также шум дождя и завывание ветра в кронах деревьев, растущих в больших кадках.

Двор был тихим и очень уютным. Глухой забор скрывал от глаз прохожих аккуратные клумбы, находящиеся в тени раскидистых лип и кленов. Несмотря на то что двор был небольшим, в нем имелась вместительная стоянка для машин, на которой среди роскошных «мерседесов», «вольво», «лендкрузеров» и «лексусов» притулилась и моя «Шкода Фелиция», которую я называла Шкодой Фелицевной.

Когда я подъехала к въездным воротам, они начали медленно открываться, как по мановению волшебной палочки. Хотя никакого волшебства в этом не было: на столбе передо мной висела видеокамера, объектив которой нацелился прямо на меня.

Вернулась я быстро — в магазине в столь Ранний час я оказалась первой и единственной покупательницей. Я знала, за чем шла, поэтому долго возле витрин не задерживалась. Цены на знаменитый конструктор поразили мое воображение, но отступать было поздно. Когда я подъехала к воротам, показала язык и скорчила рожу видеокамере слежения — ворота медленно открылись.

Лифт остановился на четвертом этаже, и я нос к носу столкнулась с высоким симпатичным мужчиной, похожим на моего любимого голливудского актера Джона Траволту. Я сразу догадалась, что передо мною Александр Николаевич Арсеньев, отец Павлика. Мне его очень хорошо описала Консуэла.

Он был в костюме, который стоил столько, сколько самая дорогая норковая шуба на Черкизовском рынке. Однажды я забрела случайно в такой магазин для состоятельных мужчин. Яркие плакаты сообщали о распродаже. На все товары была скидка пятьдесят процентов. Там толпился народ, и я решила, по простоте своей душевной, что в этот магазин не мешало бы заглянуть. Самый дешевый костюм, даже со скидкой, стоил там столько, сколько я зарабатывала за целый год каторжного труда. К моему удивлению, в кассу была очередь. Я стала украдкой рассматривать мужчин, которые могут позволить себе костюм за такую цену. Ничего особенного, ничего выдающегося. Самые обычные мужики, каких много.

Один из них попросил продавщицу подобрать ему к костюму галстук. Она предложила красный. «Что вы, мне такой яркий нельзя, я же — госслужащий!» — испуганно отказался он. В этот момент к нему подошла жена, и он громко прошептал ей: «Вон, смотри — мужик из моего министерства!» Я проследила за его взглядом и увидела такого же невзрачного госслужащего, как и он сам. К моему разочарованию, и тот чиновник был с женой.

«Ну понятно, — подумала я, — на их месте я бы тоже от себя далеко таких мужиков не отпускала. Выгуливала бы только на коротком поводке! Не ровен час — уведут добытчика!»

Но мужчина, представший передо мною, был не только богат, но еще и красив.

— Здравствуйте! Вы кто, если не секрет? — вежливо поинтересовался он.

— Пульхерия Афанасьевна Дроздовская.

— Вспомнил: вы — вместо Консуэлы Аркадьевны. Все понятно…

Его интонация не оставляла у меня сомнений, что мой внешний вид его разочаровал.

— Что вам понятно? — ощетинилась я.

— Она не предупреждала меня о том, что вы такая… — Он задумался, подбирая нужное слово.

— Такая толстая?

— Я так не сказал.

— Но вы так подумали.

— А вы умеете читать мысли? — усмехнулся он.

— Жизнь научила.

— Извините меня, если я вас невольно обидел.

— Да ничего, проехали. Я уже привыкла. Наши лицемерные средства массовой информации всем внушают, что толстяки — существа второго сорта. Всю мою жизнь мне приходится убеждать окружающих в обратном.

— С ветряными мельницами боретесь, значит! И как? Успешно? — улыбнулся он.