Пуля для полпреда

– С соблюдением мер предосторожности! – смилостивился «важняк».

– А разве это не произвол?

– Как хотите. Оставайтесь без ужина. Живо на выход!

Снедаемый нетерпением, Турецкий с трудом дождался, когда они покинут кабинет, и, едва закрылась дверь, набрал номер Лемеховой.

– Ксения Александровна? Совещание уже закончилось?

– Да, еле высидела, – ответила она таким бодрым голосом, как будто с удовольствием прозаседала бы еще неделю без перерыва.

– Слава богу! Я уже просто извелся!

– Что-то случилось? Кстати, почему опять Александровна?

– Форсмажорные обстоятельства. Вам необходимо срочно явиться в прокуратуру, очень желательно, чтобы вас сопровождал юрист, которому вы можете доверять. У вас в «Медее» есть юрист?

– Конечно. А в чем дело, вы можете объяснить?

– У меня есть ряд вопросов, касающихся вашей деятельности.

– Секундочку, Александр, раз уж форсмажорные обстоятельства, Борисович! Так кто мне нужен, адвокат или штатный юрист «Медеи»? Объяснитесь, будьте добры. Это допрос? В связи с чем? Где повестка?

– Повестку я вам вручу на месте. Юрист фирмы, если хотите, будет также вашим личным адвокатом. И не задерживайтесь, пожалуйста! Вы сможете подъехать в течение получаса?

– Ну-у не знаю, не знаю, Александр Борисович! – ответила Лемехова холодно. – Как-то мне все это не нравится. Давайте, наверное, официально. Так будет лучше.

– Так будет хуже! Ситуация выйдет из-под контроля, поверьте мне. В общем, приезжайте немедленно, я жду! – Он повесил трубку с твердым намерением не подходить к телефону до появления Лемеховой.

Она прибыла менее чем через десять минут, как будто перемещалась по городу в сопровождении почетного гибэдэдэшного эскорта с завыванием сирен по перекрытым для движения улицам. С ней был мужчина лет пятидесяти, рыхлый, с отвисшей губой, в массивных золотых очках, продавивших на носу глубокую вмятину, с принужденной улыбкой, скованной жестикуляцией и привычкой отводить глаза от собеседника.

– Геннадий Владимирович, – представила Лемехова спутника, – наш юрисконсульт.

Он надменно кивнул, брезгливо осмотрел стул, на котором весь день протомился Крамаренко, и счел нужным подтвердить:

– Геннадий Владимирович.

Турецкий спрятал усмешку, склонившись над внутренним телефоном:

– Лия Георгиевна, можете идти домой.

– А как же…

– Домой.

– Итак, Александр Борисович, – прервала молчание Лемехова, поскольку Турецкий преднамеренно не хотел начинать разговор первым, – мы прибыли по вашей просьбе.

– Вот именно, – кивнул юрисконсульт, – по вашей просьбе. Может, предъявите повестку?

– Предъявлю, – пообещал Турецкий, – в конце. Если попросите. Я думаю, когда вам станут известны все обстоятельства, вы предпочтете о ней не вспоминать.

– Я заинтригована, – сказала Лемехова бесстрастно, с постным выражением на лице, давая Турецкому понять, что спектакль ей наскучил и пора бы наконец перейти к делу.

Турецкий торжественно достал из ящика стола папку с показаниями Крамаренко, открыв на странице с чистосердечным признанием.

– Вас допрашивали в связи с этим?

Юрисконсульт, взяв папку, стал жадно читать, а Лемехова, взглянув одним глазом, подтвердила:

– Да. Но это был не допрос, а неофициальная беседа.

– При задержании и допросе нашего сотрудника, – язвительно добавил юрисконсульт, – были допущены все мыслимые процессуальные нарушения. Это не был арест, так как ему не было предъявлено постановление об аресте, и не было задержание, так как не была объяснена его причина. Это был насильственный захват. Ему не было предъявлено обвинение и не было сказано, в качестве кого он допрашивается – в качестве свидетеля или обвиняемого – и по какому делу. Мы не стали подавать жалобу в надзорные инстанции лишь потому, что сотрудники областной прокуратуры на следующий день сами принесли исчерпывающие извинения.

Турецкий отобрал у него папку и открыл в нужном месте.

– Вы забыли упомянуть еще об одном вопиющем нарушении, Геннадий Владимирович. Вот: чистосердечное признание гражданину Крамаренко подсунули и заставили подписать, угрожая избиением. Так?

– И это еще не все, его…

– Не все, согласен. Далеко не все. Признание напечатано на принтере «Медеи», оставляющем характерные следы. Хотите, расскажу, как все было на самом деле? Ваш сотрудник, причем не рядовой – руководящий, попался с фиктивными финансовыми документами в банке. Как говорится, на горячем, система не сработала, потому что первого апреля в банке была проверка. Как менеджер Антон Богданович, вероятно, хорош: пронырлив, общителен, легко входит в доверие к самым разным людям, умеет пудрить мозги деловым партнерам, пускать пыль в глаза и так далее. Но есть у него один недостаток: малость трусоват. Стоило его слегка припугнуть, и он раскололся. Потом вы надавили на все рычаги, его признание из дела изъяли и заменили другим. А потом и это подправленное признание дезавуировали объяснительной запиской. И, наконец, для того чтобы все было в ажуре, добавили еще одну.

– Это абсолютно бездоказательное заявление. – Юрисконсульт свысока посмотрел на Турецкого, но тут же по привычке отвел глаза.

Турецкий повернулся к Лемеховой: