Пуля для тантриста

Очнулся он от грохота. Казалось, началось извержение вулкана, вспомнилась картина «Гибель Помпеи». Открыл глаза и остолбенел, хотя и так лежал бревном. «Звуки боевых действий…», – отметил он мысленно. В комнате было не продохнуть от едковатого густо-желтого дыма, окна повылетали, и шкуры были усеяны стеклянным градом. Видимо, снаружи палили из пулеметов по квартире. Эндэнэ сидел возле окна в позе лотос, словно изваяние, похоже, он окаменел. Пули с лязгом отскакивали от него, как от чего-то чугунного. Он то ли полностью ушел в молитву, то ли в заклинания, или это был улет в медитацию. Но за окном вдруг все резко стихло, а спустя несколько минут прозвучало два мощных взрыва. Дом покачнулся, но устоял.

… Потом они куда-то мчались на «джипе», Эндэнэ ожесточенно крутил руль, они сворачивали, пролетали сквозь пустырь, опять выскакивали на трассу, пейзажи за окном мелькали как в калейдоскопе, они уходили на время от преследовавших их двух «мерсов» и «лексуса», но три машины снова, как собаки, брали след…

Варенников полусидел на заднем сиденье, его трясло. От ужаса, от невыразимой жути он был бледнее трупа.

«Джип» перелетел через бетонную плиту и птицей приземлился на широкую тропу, уходящую в перелесок. Александр стал впадать в какое-то непонятное состояние, начался уход в прошлое, в котором он попытался спрятаться. Но в чье прошлое – то ли это была память его души, то ли память мозга Сержика… Неясно. Его страх осел на дно сознанья, а просторное, как чужая одежда, астральное тело отразило прежнее его существо и тот стародавний период, когда он частенько гулял по Арбату в обнимку с кокетливой пухленькой Леночкой.

Она, Леночка, застывала возле всех дельцов, торгующих псевдо-авангардной мазней.

– Какая гадость, Лен, идем отсюда, – оттаскивал ее он.

– Пусти, ничего не смыслишь в живописи, – вырывалась Леночка. –Это же авангард, философия подсознанья, психофизическая связь цвета и формы!

– Ты бредишь, что ли ? – возмущался он.

– Девушка права, – встрял длинный тощий тип, торгующий картинами. – Этот вид искусства воспринимают люди интеллектуально развитые.

Леночка торжествовала. А он удрученно рассматривал изображение волосатой пятки с глазом посередке, смотрел на зеленый пупок со щупальцами, жадно пожирающий дома, и бормотал:

– Ничего себе, если бы эти твари вдруг ожили и расползлись по улицам…

– Было бы очень весело, – щебетнула Леночка и шаловливо глянула на тощего типа. Тот осклабился, показывая желтые зубы.

Александр-Сержик пожал плечом. Ну стоит ли объяснять, что дисгармония в искусстве может привести к дисгармонии души и даже, возможно, к перекосу в экологии, к неизвестным последствиям? Не отсюда ли полтергейст и всякие штуковины такого порядка… Или он что-то не понял?

– А ты, несчастный консерватор, молчи лучше, – сказала, как куснула, Леночка. – На творческий полет ты не способен. Интеллект тю-тю! Уровень не тот.

Может, она права?

В тот день они крепко поссорились, неделю не разговаривали, и в отпуск он ушел один – она не захотела. Она теперь увлеклась торговцем авангардом.

Годы юности, он только после армии, его по блату пристроили в НИИ, работа нравилась, курьер… любовь, Леночка, ссора, которая забылась в отпуске, там были другие…

Лето, родной НИИ, многоэтажка тускло отсвечивает голубым кафелем в грязных подтеках, в холле прохлада и сонный вахтер, которому все равно, кто входит и выходит, в подвале сырость, груды хлама и выводок упитанных комаров, на крыше в ненужной теплице растут заброшенные кактусы самых причудливых форм, их никто не поливает, но им все равно хорошо. Ни в подвал, ни на крышу никто давно не заглядывает, разве что курьер от нечего делать, из любопытства, однажды. Заняты все очень.

Вот он, курьер, загорелый, в кремовых джинсах и черной майке, вернулся из отпуска. Лаборантка Леночка улыбнулась мило, как до ссоры, шаловливо и чуть виновато блеснула глазками и слегка покраснела. Но курьера это не проняло – что-то главное ускользнуло. Забылось. Только ноющая тоска по прежней Леночке, близкой и привычной, его первой после армии женщины, по всему тому, что он перечувствовал с ней, уже не вернется никогда, хоть из кожи вылезь, – эта тоска пару раз сжала душу…

– Завтра мы не работаем, тараканов травим, – сообщила Леночка, – все химией зальем.

– Вот как? – сказал он.

Сквозь миловидную оболочку девушки просвечивала другая, вдруг показалось ему, уже виденная однажды где-то в авангардной живописи форма, что-то вроде прожорливого пупка со щупальцами… Он зажмурился на миг, и вышел в коридор.

Химией заливать стали с утра. Раствор изобрел заведующий лабораторией, сверхъядовитое средство сразу от всего – от тараканов, мух и комаров, зажравших коллектив, которых обычные средства уже давно не брали.

Работали в противогазах. Начали с подвала. Про теплицу забыли. Туда и влез курьер Александр-Сержик, отдышаться и просохнуть после подвальной сырости и затхлости.