Пуля для тантриста

К празднованию слегка опоздал. Все уже сидели за столами, сдвинутыми буквой «Т». Шампанское, шипя и пенясь, лезло из бокалов, оно была ярко оранжевое. К розовой скатерти липли красные икринки. Салат – словно луг в снегу – утопал в майонезе. Деликатесы переливались и таяли на сервизных тарелках. Наступал черед более крепких напитков и горячих мясных блюд. В стеклянных графинах нежно посверкивал спирт. Александр сел на свободное место рядом с лаборанткой Леночкой, раскрасневшейся от вина, с особенно блестящими сегодня глазами, с розовой лентой вокруг головы.

– А я специально для тебя место заняла, – доверительно сообщила Леночка, кокетливо повела плечиком, и вдруг…

– И-и-и!..– издала она отчаянный визг и вскочила ногами на стул, лицо ее перекосилось от ужаса.

Вмиг оборвался шум застолья, и все обернулись в сторону лаборантки, перепугано утаптывающей каблучками сиденье стула. Она уже не визжала, звук застрял в горле.

Все посмотрели туда, куда уперлась взглядом девушка. Александр тоже взглянул, и, вытаращив глаза, вскочил. На пирующий коллектив пикировали зловещие насекомые величиной с крупные кактусы. Это и были кактусы. Правда, они очень смахивали на гигантских комаров. Налитые, мощные, с игольчатым покровом и большим жалом, они выбирали жертву, целились, лениво взмахивая скошенными, как у «Боинга», крыльями.

Первой жертвой стала пухленькая Леночка. Вскрикнув, девушка упала замертво.

Научный коллектив взревел, словно взбесившееся стадо. И лавиной, все сметая, покатился по вмиг перевернутым столам и разбросанным стульям, по растекающимся и размазанным яствам… Все превратилось в хаос, в котором мелькали перепуганные землистые лица… В дверях забурлил людской водоворот… Стали сигать из окон… Александр бросился на пол, откатился к стене, сработал армейский инстинкт. Вжался в бетонное перекрытие боком, накрыл голову руками… Быть раздавленным и размазанным как салат по паркету – противнее, чем смерть от кактумаров…

Он помнил только, как выскочил через запасной выход, про который все в панике забыли, как добрался до дома, как свалился на тахту и впал в забытье, как отлеживался сутки… Но все это было словно в тумане… будто и не с ним… Потом он выполз на балкон. Отдышался, слегка успокоился. Надо привести в порядок мысли, полить кактус…

Но кактуса не оказалось. Горшок сиротливо скучал в углу. На влажной еще от вчерашнего обильного полива земле был отпечаток маленькой ступни.

«Чертовщина… Похоже, у кактуса выросли ноги, и он ушел… Продолжение того кошмара? Или я пьян?…»

Блекло-оранжевая муть затянула балкон, за перилами которого зернисто пучилось небо, головной болью вползая в горячий коричневый глаз на пятке сознанья…

Предательская бодрость. Ненужная темнота. В эту ночь незнакомка не пожелала явиться. Долго ворочался, ждал, вставал и бродил по квартире, слонялся из угла в угол, зажигал и гасил свет, томился…

С улицы донесся женский смех, и голос соседа Жоры. Да не с улицы, пожалуй. Нет, это с соседского балкона.

Александр неслышно вышел, встал возле перил, там где перегородка, стал всматриваться. И увидел. Да это же…

Там, на соседском балконе стояла молоденькая девушка с короткой прической, с русалочьей кожей, с точеной фигуркой. Рядом с ней сосед-девственник Жора подставлял луне глупо-счастливое лицо… А может, уже и не девственник… Девушка перегнулась через балконную перегородку и, глядя на Александра, произнесла:

– Приветик! Ты все хотел знать мое имя. Так вот, меня зовут Леда. А теперь тащи-ка свой ликер, которым поливал меня. Разопьем уж.

От промелькнувшей догадки свело скулы, жесткая лапа ревности сжала душу. Но он выдержал это…

Всю ночь смаковали стимулятор «Авангард» в Жориной квартире. Задуревший и размягший душой курьер преподнес Леде забытый Леночкой халат и бижутерию. В мешковатом халате и аляповатых клипсах Леда казалась удивительной и пикантной. «Моя Галатея», – нежно плескались мысли, разгораясь и жарко опутывая душу, со дна которой поднималась злость на нелепое присутствие Жоры, на неприятный химический вкус напитка, на утро, неотвратимо вползающее в дом с распахнутого балкона…

Маслянистые лучи солнца заискрились на выпуклых боках канистры с «ликером», и сломались в бокалах. С тяжелым гудением в квартиру влетели кактумары. Сбили на пол канистру. Облепили лужу под ногами…

– Вас они не тронут, – зевнув, сказала Леда.

– Почему?

– Ну это уж моя забота. – Она потерла ладонью нос и чихнула. – Сквозняк здесь у вас…

Пространство вздувалось на сквозняке будто легкие шторы, раздвигалось и съеживалось, оно было подвижнее лабораторной ртути под нагревом… Воздух накалился, растягиваясь, как гармонь, он становился то разреженным, то загустевшем… Химическим маревом подернулось все вокруг… Зазвонил телефон… Никто не шелохнулся. Телефон раздражал. Курьер пнул под столом хмельного кактумара, ластившегося к ногам, и бросил в сторону Жоры жесткий комок слов:

– А ты, кретин, не понимаешь, что происходит?

– А что происходит? – спросил Жора, осоловело улыбаясь.