Пуля-дура. Поднять на штыки Берлин!

Петенька видел, как пруссаки пошли в атаку на Малый Шпиц. Ровные линейки батальонов двинулись от опушки леса к холму, даже удивительно было, как на холмистой местности они выдерживают строй. Однако стрельба русских пушек сказывалась, и первая волна немецких батальонов рассыпалась, но тут же ей на смену пришла вторая. Устилая поле трупами, она накатывалась на Малый Шпиц. Петенька нервно сжал трубу, так как увидел, что прусские гусары, вырвавшись из леса, стремительно летят на высоту с фланга. Вот еще несколько мгновений – и яркие ментики уже замелькали среди зеленых мундиров.

– Ваша светлость, разрешите с казаками ударить по супротивнику! Ведь сомнут наших! – снова бросился подполковник к князю Голицыну, но тот лишь поморщился:

– Фельдмаршал правильно сказал, что сражение решится здесь, на Мельничной горе. Малый Шпиц – всего лишь передовая позиция, которая должна задержать Фридриха.

– Но ведь погибнут наши!

– Это война, и наше дело служивое – умирать там, где прикажут. Вот мне фельдмаршал приказал умереть здесь, – Голицын выделил последнее слово. – Здесь! А князю Долгорукому – там. Вот и будем исполнять приказание. А вы, подполковник Суворов, еще чином не вышли, чтобы свое суждение иметь!

Действительно, вскоре один солдат, за ним другой, а потом уже целая толпа шарахнулась от Малого Шпица к Кунерсдорфу. Прусские гусары преследовали их, нещадно рубя бегущих, но тут по ним, в свою очередь, открыли огонь мушкатеры, засевшие в домах деревни. Но все равно было видно, что русский отряд, занимавший высоту, понес очень большие потери.

– Ну, господа, – почти весело обратился князь Голицын к своим офицерам, – вот наступил и наш черед. Балет начинается!

* * *

– Ваше величество, высота Малый Шпиц взята! – отрапортовал Ганс, но в голосе его не было слышно радости.

– В чем дело? – раздраженно прошипел Фридрих.

– Бригада понесла очень большие потери, сам генерал ранен, полковники Гейден и Борнштедт убиты… В бригаде Линдштедта погиб полковник Бредов. Генерал Хюльсен просит подкрепление, иначе он не сумеет начать наступление на Мельничную гору. И еще, ваше величество…

Король нервно дернулся:

– Что еще?! – И сам устыдился, дав петуха.

– Генерал Финк сообщает, что его батареи на Третине уничтожены. Русские тяжелые орудия с Мельничной горы разгромили его батареи, он ничего не может противопоставить русским пушкам. Поэтому, если начинать атаку, его батальонам придется идти прямо на картечь.

– Но это неправильно!

Король растерялся. То, что делала русская артиллерия, не было предусмотрено никакими уставами. Проклятый Шувалов, нет, трижды проклятый! Dreifach verdammt!!! Лишь сейчас король поймал себя на том, что в мыслях перешел с любимого французского на немецкий, столь удобный для команд и ругательств. Уничтожение вражеской артиллерии было делом совершенно новым и неожиданным, даже сам Фридрих в своих уставах не прописал для своих пушек никаких других задач, кроме стрельбы по пехоте и укреплениям. Сражение фактически еще не началось, но Шувалов уже дважды поломал планы Фридриха. Что же будет дальше?

Король задумался, глядя невидящими глазами на почтительно вытянувшихся генералов. Время уже перевалило за полдень, никаких серьезных успехов прусская армия не добилась, солдаты измучены долгим переходом и жарой, если еще промедлить, они вообще ни на что не будут способны. Атаковать? Но это значит подставить фланг обстрелу из Кунерсдорфа, где, похоже, русские тоже серьезно укрепились, ведь просто так гусары не отступили бы. Деревню можно поджечь пушками, но это значит еще потерять время, которого и так уже осталось слишком мало. Отступить? Признать свое поражение? Нельзя! Король как-то по-детски дернул себя за знаменитую косичку и обратился к генералам:

– Что следует делать?

Генералы молчали, ведь король слишком долго приучал их к мысли, что он все прекрасно знает и видит сам, поэтому сейчас они даже помыслить не смели, чтобы хоть что-то предложить Старому Фрицу.

– Поставить на Малом Шпице орудия?.. – неуверенно предложил Ведель. – Тогда мы сметем этих варваров.

– Но это потребует времени, – возразил Каниц, ревновавший Веделя за его близость к королю. – Да и русские батареи на Мельничной горе не подавлены.

– Может, просто подождать? – кисло морщась, негромко спросил Зейдлиц. Он решительно не видел способа пустить в ход свою превосходную кавалерию, а потому происходящее волновало не слишком сильно. – Завтра они сами разбегутся.

– И что, послезавтра нам их снова ловить? – неожиданно вспылил Фридрих. – У нас в руках блестящая победа, ну не в руках, но совсем рядом, нужно только не полениться и поднять ее. Я не узнаю вас, господа генералы.

– А не лучше прекратить баталию? – некстати встрял Брокдорф.

Но Фридрих лишь злобно фыркнул. Уловив, откуда подул ветер, генерал Ведель незамедлительно преисполнился воинственного духа. Он театрально простер руку в направлении Кунерсдорфа и возгласил:

– Вперед и только вперед! Сбросим русских с высот, а далее они сами разбегутся по оврагам и перелескам!