Пуля-дура. Поднять на штыки Берлин!

– Вот! – торжествующе подхватил король. – Вот слова истинного мужа доблести! Я доверяю именно вам, милый Ведель, нанести удар, который опрокинет варварские орды.

Пухлые щеки Веделя сначала побелели, а потом посерели, он явно не рассчитывал на такой поворот. Роль мудрого советчика его более чем устраивала, а вот вести батальоны на русскую картечь ему совершенно не хотелось. Однако отказать королю значило подписать себе приговор, это же подумать страшно: отлучат от двора! Отправят командовать гарнизоном в какую-нибудь Померанию… Нет, русская картечь все-таки лучше, тем более что можно постараться вывернуться.

– Ваше величество, – сладко улыбнулся Ведель. – Я готов со шпагой в руке идти впереди своих солдат, но чтобы придать больше силы удару, не передадите ли вы мне дивизию Канитца? В этом случае мы одним могучим ударом сбросим русских не только с Мельничной горы, но, не останавливаясь, вышибем их и с Большого Шпица. Русские будут прижаты к Одеру, где кавалерия отважного Зейдлица изрубит их на куски.

Зейдлиц недобро посмотрел на Веделя. Он догадался, что ему уготовал хитрый толстяк. А Фридрих на лету подхватил брошенную подсказку и сделал вид, что это его решения.

– Зейдлиц! Ваша кавалерия должна обойти слева деревню и отрезать русским путь отступления в лес. Они не должны убежать! Мы устроим им новую Треббию, уничтожим, как славный Ганнибал.

– Но, ваше величество, деревня в руках русских, моих кирасиров перестреляют, как куропаток, пока мы будем протискиваться между озерами.

Фридрих недовольно дернул щекой, он терпеть не мог, когда ему перечили после того, как решение принято. Но, с другой стороны, Зейдлиц все-таки был прав, хотя это совершенно не основание менять королевский приказ.

– Так, Зейдлиц, вы берете кирасир и драгун, гусар Цитена, обходите пруды слева. Этим вы увеличиваете дистанцию до русских, их стрельба станет безвредной. Как только пехота Веделя выбьет русских с Мельничной горы и начнет штурм Большого Шпица, вы ударите им во фланг. Сдвоенного удара русские не выдержат, и тогда вы довершите разгром противника.

Зейдлиц не испытывал совершенно никакой уверенности в том, что этот гениальный план сработает. Да, прусская пехота сумела взять Малый Шпиц – но и только! Этим пока что ограничивались все успехи, и трудно было ожидать, что новая атака окажется более успешной, чем первая. Однако король уже отчитал его, словно мальчишку, так не подставляться же второй раз. Зейдлиц лишь кивнул.

Загрохотали барабаны, и прусская пехота пошла на Мельничную гору.

* * *

На Петеньку это уже впечатления не произвело, впрочем, как и на остальных офицеров. После того как первая атака пруссаков не принесла им успеха – Малый Шпиц оставили согласно приказу командующего, – вторая была встречена совершенно спокойно. Ядра пробивали бреши в шеренгах, и хотя пруссаки упорно смыкали строй и шли дальше, движение было каким-то неуверенным. Шеренги то и дело изгибались, замедляли шаг, и становилось понятно, что еще немного – и русская артиллерия возьмет верх над прусской пехотой.

Однако эта окровавленная волна продолжала катиться на русские позиции, и непонятно было уже, что гонит солдат вперед – запредельная отвага или такое запредельное отчаяние. Русские офицеры наставляли солдат:

– Стрелять только по команде! Ежели кто раньше времени выстрелит, берегись! Пехота идет – целься вполчеловека! И держать, держать до последнего!

Мимо проскакали генералы Румянцев и Фермор. Их дивизии в центре позиции на Большом Шпице пока в дело не вступали, и генералы, снедаемые любопытством, решили посмотреть, как обстоят дела у князя Голицына, но тот встретил визитеров более чем прохладно. Петеньке не было слышно, о чем они разговаривают, однако ускакали командиры дивизий в совершенном недовольстве. Впрочем, точно таким же недовольным был и худой подполковник, который продолжал метаться, сжимая кулачки и бормоча:

– Штыком их! Штыком!..

Пруссаки уже были совсем рядом, однако им предстояло подниматься по достаточно крутому склону, и потому стена синих мундиров двигалась уже совсем медленно. Были видны багровые лица солдат, по которым катились крупные капли пота, вздувшиеся жилы на висках – тесные медные гренадерки по такой жаре превращались в пыточный колпак, набитый горячими угольями. Сверкнула синеватая щетина штыков…

– Für Gott und König! – рявкнул кто-то из немцев.

Но тут командир полка резко взмахнул шпагой, и мушкатеры слаженно дали залп. Петенька невольно вздрогнул – так ударило по ушам, а в нос шибанул противный запах сгоревшего пороха. Но тут же все перекрыл разноголосый дикий вой, это стонало и ревело там, впереди, что-то непонятное и огромное, скрытое клубами порохового дыма.