Пуля-квант

Мелькнула спина в синей куртке - парень спрыг­нул в канаву и пошел по следам пары в маскхалатах.

Я поспешно выполнил команду. Вовремя. Возник на­растающий вой, пара впереди замерла на секунду, пер­вый махнул рукой - они пошли быстрее. Вой превра­тился в жуткое многоголосье, внутри все съежилось, я хотел упасть, вжаться в землю, но парень прокричал:

- Не отставай! Не…

На поляне, откуда мы ушли, стали рваться мины. Гро­хот взрывов слился в сплошной рев, ударил по перепон­кам. Земля содрогалась. Одна мина упала на дорогу - со свистом пронеслись осколки, срезали несколько веток с деревьев, выбили щепу из стволов. Я рухнул в снег.

Да, дураком бы я был, если б кинулся по дороге до­гонять этих… А ведь мужики в маскхалатах - военные сталкеры! В таком снаряжении ходила охрана на Янта­ре, только цвет формы другой. Ну точно: военные стал­керы.

Я поднялся, зашагал вперед. Ноги вязли в снегу. Хо­рошо, что канава глубокая, иначе бы осколками всего посекло. По правую руку высилась стена деревьев, по другую тянулся склон выше человеческого роста, увен­чанный сугробами, - работа грейдера.

Только сейчас дошло, что иду без шлема - где он? На груди болтаются патрубки с дыхательной маской. Каждое движение отзывается саднящей болью в облас­ти сердца. Стало быть, сработал инъектор медблока? Вот почему я могу двигаться: стимуляторы, с чем они там - адреналин? - подействовали. Я шел как авто­мат - шаг, еще шаг, еще. Впереди маячила спина в си­ней куртке, над головой с воем пролетали мины. Если отстану, останусь один, попаду под летящую с неба смерть - нельзя отставать! То ли от действия стимуля­торов, то ли от сильного напряжения сердце колотилось в груди, вот-вот выскочит.

Через сто метров дорога резко свернула вправо. За поворотом ничего не разглядеть, мешает плотный лес. Обстрел внезапно прекратился. Дно канавы постепен­но пошло на подъем, но военные сталкеры не спешили выбираться на трассу. Пулеметчик уверенно проклады­вал путь. На повороте по другую сторону насыпи выси­лась какая-то постройка - рыже-черные стены, пере­крестие оконной рамы без стекол, дверь висит на ни­жней петле. На крыше из гофрированного листа жестяной поребрик и толстая шапка сугроба сверху. Под козырьком рядком висят разнокалиберные сосуль­ки. Стены покосившегося здания сколочены из фанер­ных щитов, но если выкрасить их в серебристый цвет, починить дверь да вставить стекла в оконную раму, то получится сказочный домик, не хватает только печной трубы над крышей и струйки дыма.

Ага, понял я, это будка блокпоста. За ней раскину­лась огромная поляна, лес обступил ее полумесяцем, в середине - частокол молодых березок, по краям - сосны вперемежку с мохнатыми елями.

Воздух наполняла влага, стало заметно теплее. С каж­дым шагом ступня сминала мокрый наст, а затем про­валивалась в рыхлую пустоту.

Прозвучал голос пулеметчика:

- Ты кого-нибудь слышишь?

- Всё… нет связи, - ответил запыхавшийся коман­дир. - Теперь… пока сами не обозначат себя в эфире, не узнаем, что она появилась.

- А ты не прав был… насчет арткорректировщика…

- Ну извини… Я в мозги к нему не залезу… - Военные сталкеры остановились, усатый забрался на край насыпи, присел и поднес к лицу бинокль. Медлен­но повернулся, осматривая поляну и лес. Тем временем командир обратился к парню в летной куртке:

- Ну, далеко ты оружие сбросил?

Мы почти догнали военсталов. Насыпь на этом уча­стке была чуть выше колена, лес с противоположной стороны поредел. Парень помедлил - наверное, ре­шал, говорить или нет.

- Чуть вперед за поворотом, от будки шагов трид­цать, у поваленной сосны с этой стороны дороги.

- Рюкзак у тебя там или что?

Мы остановились, я тяжело дышал, разглядывая парня. Лет двадцать пять, может, чуть больше. Ох и здо­ровый - на голову выше командира! И какая-то неуло­вимая удаль чувствуется в каждом движении.

- Рюкзак, - кивнул он, - там, где ты сказал. У обгорелого дерева.

- Давай сходим, - отозвался командир и приказал пулеметчику: - Лабус, иди на другую сторону трассы, прикроешь огнем, если что. Не нравится мне этот по­ворот. Лес вплотную, с другой стороны поляна… Дере­во видишь? Которое в стороне от других, обгоревшее?

- Ага, - ответил усатый.

- А ты, - командир посмотрел на меня, - здесь пока посиди. И никуда не ходи. Если захочешь пи-пи, то в штаны.

Как-то он это мягко, но с подтекстом сказал. Губы растянул в улыбке: ямочки на щеках, курносый, карие глаза. На вид лет тридцать. Улыбка исчезла.

- Понял?! - рявкнул он.

- Да, так точно, - вырвалось помимо воли.

- Лабус, под твою опеку этого умника оставляю.

- Ладно. - Пулеметчик покосился на меня. Он был постарше, где-то под сорок. В глазах хитринка, морщинки у век. - Не шали тут без меня, - велел он и побежал на другую сторону дороги.

Вытянув шею, я следил за ним. Лабус достиг сосны, обернулся. Теперь поляна перед ним как на ладони, да и дорога, уходящая за поворот, просматривается. При­сев, военстал поставил на сошки пулемет и поднес к глазам бинокль.

Меня больно щелкнули по носу, я дернулся, прикрыв лицо рукой.

- Не высовывайся. Сиди жди. - Я присел.