Пуля не дура

— Ясненько, — протянул Федор, спрыгивая на землю. — Тебе бабок мало, с тобой еще и грузом поделись, да?

— Открой живо!

Все трое подошли к задним дверцам, Федор быстро распахнул створки, и доселе бравые охранники вросли в землю, — шесть автоматных стволов круглыми черными зрачками уставились прямо в их животы.

— Оружие на землю, — вежливо предложил Федор. Подняв автоматы, он забросил их в фургон, как дрова, и столь же вежливо пригласил охранников в будку проходной. Войдя следом, он быстрыми и четкими ударами ребром ладони в шею уложил обоих и затащил в комнатку при караулке.

* * *

Следующие несколько дней казались Саше почти отпускными. Вот и в это утро он, проводив Нинку, которая отправилась за вещами, не спеша съел невкусный, но добросовестно приготовленный ею завтрак и отправился на работу. Там он без особой цели потолкался в гараже и лишний раз показался на глаза бывшему вице-президенту, который, однако, не производил впечатления изгоя — был привычно надменен и важен. Видно было, что страх его прошел или притупился, что в нем ожила какая-то надежда.

В офисе была та расслабленная атмосфера, какая бывает в конторах в отсутствие строгого начальника. Один Корчагин был зол и деловит. Он не вылезал из кабинета Турсунова, который совсем оправился и с удовольствием приходил на работу.

О происшедшем с ним он толком ничего не помнил. Неожиданно объявился по телефону старый приятель, с которым они не виделись лет восемь. Приятель сказал, что подъедет к нему и отвезет на полчасика в ресторан, которым владел на паях, чтобы Турсунов смог встретиться с Лизой, которая приехала из Москвы и через полтора часа уезжает в Хельсинки. От него, от Султана, будет зависеть, вернется ли она оттуда прямо в Москву или все же в Питер.

Лиза была такой лакомой приманкой, что любвеобильный Султан Султаныч, забыв обо всем, помчался навстречу возможному счастью.

Они приехали в небольшой, чистый и пустой ресторанчик, приятель сказал, что Лиза будет ровно через пять минут, а пока предложил по бокальцу отменного французского вина. Султан Султаныч выпил с полбокальца — и все! Дальше он не помнил решительно ничего. Вместе с Корчагиным они пытались разыскать этого самого приятеля, но тот исчез, будто его и не было. Посетили и ресторанчик, но там о Понюхине, как звали приятеля, слыхом не слыхивали, а владел ресторанчиком единолично некто Плошник, бывший официант из «Астории».

Корчагин упорно и бессмысленно продолжал копать, как добросовестный терьер пустую лисью нору, но был «при деле», на что и рассчитывал Филимонов.

Вернувшись домой, Саша нашел в комнате несколько больших чемоданов и узлов. Нинки не было, и он решил было на досуге прочитать инструкции к бытовой технике, которой была начинена кухня. Пробираясь между чемоданами, Саша наткнулся на скрипичный футляр. Его Нинка играла на скрипке! Он и не подозревал за ней музыкальных талантов, более того, напевая, Нинка, как ему казалось, безбожно фальшивила.

Саша бережно раскрыл футляр и глазам не поверил. В углублениях поролонового ложа покоилась разобранная снайперская винтовка.

* * *

Когда Нинка вошла в квартиру, Макаров все еще стоял над футляром, будто любовался лоснящимся металлом.

Нинка тихонько подошла сзади и обняла его за плечи.

— Вот у меня есть Хоттабыч, Сашечка!

— Ни фига себе! Зачем тебе это?

— Миленький, мало ты меня знаешь. Подожди минутку.

Нинка схватила тяжелую сумку и поволокла ее в ванную.

— Хотела на свадьбу, да теперь… ладно, — донеслось из ванной.

Минут через десять она появилась в комнате, и Саша снова не поверил своим глазам. В зеленом спортивном костюме его невеста была похожа на убранную новогоднюю елку. На Нинкиной шее, на широкой красной ленте через плечо и просто на ткани костюма переливались и позвякивали медали, значки и жетоны разных размеров и форм.

— Многократная чемпионка и призер многочисленных соревнований, — приподнятым голосом диктора вещала Нинка, — республиканских, всесоюзных, российских и зарубежных, заслуженный мастер спорта международного класса по пулевой стрельбе… — Тут она сделала оборот, показав, что спина тоже украшена знаками спортивной доблести, и, вскинув руки, будто на пьедестале почета, заключила: — Нина Петровна Трубецкая-Макарова!.. Почти Макарова, — добавила Нинка будничным тоном и попрыгала на месте, брякая сразу всеми наградами. — Не стыдно, Сашка? Героев надо знать в лицо!.. В этом чемодане — кубки, а в этом — вазы и всякие там сувенирчики, подарочки.

— Стыдно, — честно признал Саша. — Где ж ты это добро держала? Сколько раз к тебе приходил…

— Прятала. Специально. Думала, так узнаешь. Меня сто раз в газеты фотографировали, и в кино, и по телику… Не узнал!

— М-да, — сконфузился Саша и брякнул: — Постреляем? Я тоже — отличник боевой подготовки.

— Посмотрим, какой ты отличник. Съездим в наш тир и на сто метров в копеечку, а?

— Уж и в копеечку! В блюдце!

— В блюдце, — наставительно сказала Нинка, — попадет всякий. Даже зажмурившись.

* * *