Пуля с Кавказа

Как выяснилось, в ауле жил мазун, то есть староста всех окрестных селений, по имени Фейруддин-эффенди. До занятия административной должности он преподавал в медресе, почему и получил столь уважаемый титул. Артилевский повёл всё отрядное начальство представляться аксакалу. В огромной кунацкой, застеленной камышовыми циновками, гости расселись по маленьким скамеечкам. Им поднесли по чашке горячей вкусной шурвы, затем по дюжине япраги на деревянных плоских блюдах; всё это обильно сопровождалось чепалгашами[123]. Когда гости наелись, их угостили плохим чаем. По завершению трапезы четыре рослых джигита внесли за углы роскошный персидский ковёр, на котором восседал щуплый старичок с властными глазами. Войсковой старшина представил ему прибывших. Особо он отметил, что Таубе и Лыков приехали из самого Петербурга, а Таубе ещё и барон. Пояснив, что этот титул сродни беку… Фейруддин-эффенди проникся после этих слов уважением к гостю, и между ними завязалась беседа. Оба хорошо говорили по-арабски и могли бы объясняться без посредников, но восточный церемониал требовал присутствия переводчиков. Это, по мнению горцев, придаёт разговору солидности и торжественности…

Естественно, что Таубе тут же попросил помощи проводниками, чтобы обследовать волшебную гору. Фейруддин-эффенди видимо смутился и замахал руками со старческими синими прожилками:

– Нет и нет! Мы сами никогда не ходим на Аддалу-Шухгелымеэр! Там живёт злой джин, прикованный цепью. Много лет тому назад два легкомысленных джигита напились бузы и пошли на гору искать джина. Чтобы на него посмотреть… Они не вернулись! И не проси, русский бек. Всё, что мы можем, это довести вас до богосского аула Дагбаш и вручить его жителям. Но предупреждаю тебя, что все богосцы колдуны!

– Скажи, мудрый Фейруддин-эффенди, а сами богосцы ходят на волшебную гору?

Старик нахмурился.

– Мы здесь, внизу, всегда удивляемся, как они осмеливаются жить так близко от злого джина. Видимо, потому, что, как я только что сказал, богосцы поддерживают отношения с шайтаном. Они оседлали хребет и соединяют через перевал два горских союза: Дидо и наш Антль-Ратль. Но сами при этом держатся особняком и не входят ни в один союз. Вах, нехороший народ! Когда нам случается проходить мимо богосца, мы, анцухцы, плюём ему вслед и говорим: «Твои козни пусть ходят за тобой!». Это лучший способ защититься от их колдовства!

– Я понял и сделаю так же, когда увижу этих людей. Скажи, а слышал ты про шайку абреков, что обитает где-то за волшебной горой? Их главари – Малдай из Бахикли и старик в жёлтой чалме, называющий себя Языджи-Али. Но на самом деле он русский дезертир.

Старый мазум прикрыл глаза веками, на которых уже не осталось ресниц, и надолго замолчал. Потом словно проснулся, открыл глаза и, пристально глядя на подполковника, сказал по-русски:

– Да, эти люди скрываются за волшебной горой. Никто не укажет тебе, где именно их лагерь. Слишком опасно. Ищи сам.

Таубе встал, вежливо поклонился хозяину и сказал:

– Завтра после первого намаза проводники пусть будут здесь. И фураж на три дня.

Фейруддин-эффенди опять прикрыл глаза, чуть повёл бровью. Джигиты споро ухватились за концы ковра и вынесли аксакала из кунацкой.

Глава 22 На перевале

Утром следующего дня, отдохнувшие и пополнившие запасы, люди Таубе выступили из аула. Два угрюмых анцухца указывали им путь. Сначала тропа вела вверх, и уже через три часа отряд вошёл в значительный аул Мекдатль. За своей стеной он объединял до двадцати тухумных кварталов. Немного переведя дух и сменив проводников, снова двинулись в гору. За время, что стояли в ауле, войсковой старшина успел напиться чернее государевой шляпы… Когда Таубе попробовал сделать ему внушение, Артилевский глупо икнул и сказал, глядя на барона дерзкими пьяными глазами:

– Извините-с, но не смог!

– Что не смогли, Эспер Кириллович?

– Пр… как его? Присутствие сохранить. Да! Этого… духа, вот! Тяжело, знаете ли. Казаки за спиной шепчутся, предателя угадывают. Тяжело… А я… я…

Тут Артилевский шмыгнул носом, словно обиженный ребёнок.

– А я пр… предчувствие имею. Что не вернуться мне с этой чертовой горы, как пить дать. Пить дать, вот.

– Почему же, Эспер Кириллович? Что ещё за ерунда? Вы же опытный, бывалый офицер; столько переделок прошли.

– Не знаю, – ответил вдруг войсковой старшина совершенно трезвым голосом. – Но не вернусь. Страшно, барон. Я ведь не трус. Дважды ранен. Гуниб брал, Карс штурмовал, и никогда так не переживал, как сейчас. Из-за дюжины поганых абреков…

Таубе велел привязать Артилевского покрепче к седлу и смотреть за ним повнимательнее. И ничего! Бывалый кавказец мотался, но не падал и строя не нарушал!