Пульс

— Нет, это невозможно, — произнесла Флит, слова которой едва ли кто-то услышал. Молот опасно вильнул в сторону, словно его подхватил резкий ветер. Позже люди подтвердят это, хотя день был совершенно безветренный.

— Да нет же, был сильный ветер! — выскажется один из болельщиков. — Там, на трибунах, это чувствовалось. Невероятный порыв ветра. Чёрт, я едва не слетел с сиденья. Подул и тут же прекратился. Пуф! Вот так.

Насчёт ветра это было правдой; Кларе хватило ума дать хоть какое-то обоснование тому, почему молот так резко сменил курс. Если оставить физику в стороне, то воля Божья — это всегда хорошее направление для обвинения. Кто тут скажет наверняка? Молот закрутился на цепи в воздухе, и сильный порыв ветра, по всей видимости, сбил его, как фрисби, на пятьдесят ярдов в сторону. Так или иначе, это был самый дальний бросок в истории Полевых Игр, даже для мужчин. Не то чтобы это имело значение, поскольку, конечно, молот улетел не туда.

Люди, сидевшие достаточно близко к жертве, говорили, что звук был такой, будто дерево сломалось пополам. Но звук железного шара, врезавшегося в череп, не поддавался адекватному описанию. И то, что он сделал с головой, было чем-то из фильма ужасов. Жертва была только одна, больше никто не пострадал. Но одного человека не стало. И никак нельзя было исправить эту катастрофу.

Президент Западного Штата, сидевший на VIP-месте, смотрел на происходящее с ужасом, пребывая в шоке, как и все остальные. Он находился на противоположной стороне через поле от места трагедии, и у него был довольно хороший обзор того, что позже будет описано как худшее бедствие в истории Полевых Игр. У Президента даже мысли не возникло, что молот предназначался именно ему. Давно планировалось, что он станет первым из многих государственных чиновников, кто падёт. И это было бы совершенно невозможно отследить.

Никто не смог связать летевший молот с человеком, который на самом деле управлял им. Если бы не растущая ненависть Клары к Фейт Дэниелс, она бы действовала согласно плану. Ей не нравилось, когда её контролировала мачеха, но именно Фейт довела её. Она сделала бы то, что ей сказали; она убила бы президента молотом. Ему несказанно повезло, что он ушел с поля живым.

Клара даже не потрудилась посмотреть в сторону катастрофы. Она просто пошла в противоположном направлении. Она знала, что новости никогда не выйдут за пределы штата, все плохие события замалчивались. Но у Клары был особый план по обмену информацией. План, который она прокручивала в голове, когда внезапно столкнулась с братом.

— Добро пожаловать в клуб, — сказал Уэйд. — Есть ли причины, по которым ты решила ослушаться? Обычно это моя роль.

— Решила, что хоть раз в жизни возьму инициативу в свои руки, — сказала Клара. — Убийство президента было безумной идеей Гретхен. Это привело бы весь мир в состояние повышенной готовности. Это было бы ошибкой.

Уэйд посмотрел в ту сторону, где произошел инцидент, потом через поле, где стояла машина. Президента эвакуировали.

— Она будет в бешенстве. Ты готова к этому?

Губы Клары изогнулись в полуулыбке, и она пошла прочь. Она всё ещё придерживалась прежних целей, но в то же время она была прирождённым лидером. Она устала следовать приказам Гретхен.

— Я уже давно готова.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Второй пульс

Глава 17. Насколько глубока эта кроличья нора?

Фейт чувствовала себя не в своей тарелке, как будто всё, чему она научилась у Дилана, нашло способ вырваться на свободу и улететь. Она чувствовала это весь день, трагическая печаль поднималась в её груди, и девушка с трудом сдерживала слёзы. Она не знала, почему это так, но, шагая в темноте к старому торговому центру, пыталась вспомнить все причины своей депрессии.

Жизнь в Олд-Парк-Хилл закончилась. Фейт и раньше прощалась со школой, с множеством школ. Но сейчас всё было по-другому, потому что в глубине души она знала: какой бы ни была школа, теперь всё кончено. Больше не будет ни классных комнат, ни коридоров, ни учителей вживую. Все отчаянные чувства, связанные с желанием обрести своё место в мире, нахлынувшие на Фейт, пока она прогуливалась по заполненным страхом коридорам, остались позади. Так что это была одна из причин грусти: то короткое детство, что у неё было, теперь уже точно обрело бесславную кончину.

Фейт никогда больше не вернётся в заброшенное, увитое плющом здание начальной школы. Она не знала, откуда в ней такая уверенность, знала только, что это правда. Это была жалкая слабость, которую она не могла преодолеть и не думала, что когда-нибудь преодолеет, но она любила старые книжки с картинками. Они были в числе немногих радостей в её жизни. Когда она была с ними, все плохие чувства уходили. Ей удавалось вырваться из реальности на несколько драгоценных минут, но больше не удастся.