Пульс боли (СИ)

- Это не объяснение! Почему ты стремишься уехать от меня подальше?

- Что?!…

- Именно так! Ты не хочешь быть со мной?

- Я хочу быть с тобой! – горячо возразил Юки. – Но причем тут работа? Зачем ты так говоришь? Даже если телом я буду очень далеко, моя душа всегда будет рядом с тобой! Когда мы с тобой вновь решили быть вместе, то я предполагал, что в этом смысле мы будем свободны. Но нет, все получилось совсем иначе: ты давишь на меня, стараешься привязать к месту у себя под боком.

- Пусть так, но я не желаю, чтобы ты оставлял меня! Ты мой и должен быть рядом со мной! – взорвался Акутагава, потеряв на мгновение над собой контроль; его бледно-карие глаза рассерженно сверкнули, а красивые губы сжались в узкую гневливую полоску.

- В кого ты меня собираешься превратить таким обращением?! – закричал Юки, тоже не выдержав напряжения. – В домашнего мальчика-марионетку, предназначенного для сексуальных услад? Неужели ты меня настолько не уважаешь?..

- Я не имел в виду этого! – выражение лица кареглазого мужчины переменилось, он взял себя в руки и добавил уже мягко: - Прости… Прости за резкость, мне вовсе не хотелось устраивать такую ругань. Я всего лишь пробовал уговорить тебя подумать о вакансии НАСК.

Юки шумно перевел дыхание, пытаясь успокоиться, его всего мелко трясло:

- Я подумаю об этом, когда вернусь из командировки на Гваделупе, - было сказано им после долгой паузы. – Не раньше!

- Хорошо, - кивнул Акутагава примиряюще. – Пусть будет так.

Все еще переживая и негодуя внутри себя, Юки ушел к бару, где принялся делать себе коктейль с мартини. Этот напиток полюбился ему еще в юности – в то время они с Акутагавой порою заказывали его в ресторанах или пили в романтической обстановке дома перед тем, как заняться любовью. Вкус мартини накрепко запечатлелся в сознании Юки с возлюбленным, со всем, что, так или иначе, связано с этим человеком… Поэтому, во время их пятилетней разлуки, он избегал употреблять мартини в любом качестве – ибо это будило в нем сладостные и мучительные воспоминания, которым следовало бы изгладиться в памяти…

- Прости меня, - Акутагава неслышно подошел к Юки и обнял сзади за талию. Губы мужчины коснулись сначала его макушки, затем мочки уха, а следом и нежной ложбинки на шее. – Меня опять занесло на повороте.

Молодой человек невольно усмехнулся и, чуть обернувшись, печально проговорил:

- И в этом весь ты!..

Акутагава поцеловал его, все крепче и крепче прижимая к себе. Юки вначале не реагировал на ласку - позволяя тому мять свои губы, но не приоткрывая рта и не давая, таким образом, поцелую шанса стать глубже и чувственнее - он все еще сердился и хотел это подчеркнуть. Однако скорее он не устоял и застонал от удовольствия, когда рука любовника забралась ему под брюки и нащупала ту часть тела, которая, в отличии от хозяина, уже находилась в приподнятом настроении. Воспользовавшись моментом, Акутагава раздвинул языком его губы, и проник им в жаркую и влажную глубину, добиваясь вожделенного ответа на поцелуй. Голова Юки была запрокинута назад, лежа на плече любовника, тело тесно прижато к нему, рука Акутагавы двигалась все учащенней, дыхание – общее сейчас на них двоих – стало сбивчивым и прерывистым…

Чувствуя, как жар вот-вот затопит его полностью, Юки прервал ласки и, с лукавой улыбкой отстранившись, повернулся к нему лицом. Он взял приготовленный бокал и пригубил, затем, не проглатывая мартини, притянул к себе Акутагаву. Мужчина послушно наклонил голову, прижимаясь к его рту и чувствуя, как течет по их языкам сладкий напиток, добавляя шального опьянения и без того дурманящему желанию. Приподняв Юки на руках, он направился в спальню, а тот, в свою очередь, крепко обхватил талию любовника ногами, не разрывая жадного соединения уст. Оказавшись у постели, они обнажились окончательно и, обнявшись, упали на перину.

Каждый из них прекрасно знал тело своего возлюбленного, ведь за время их связи они успели детально изучить друг друга: открыть тайные эрогенные точки – прикосновение к которым доставляло особенное наслаждение, уяснить – какая ласка больше всего нравится партнеру, и найти тот сексуальный ритм, что устраивал их обоих. И всякий раз секс был настолько восхитительным, что Юки, даже будучи чем-то расстроен или рассержен, никогда бы не смог отказаться от возможности заняться с Акутагавой любовью. Порою это казалось ему некой формой безумной наркозависимости – ибо только наркотик может вызывать такое неизменное влечение и подобную всепоглощающую потребность, способных пожирать человека изнутри на протяжении многих лет!..

Горячие губы касались кожи и волос Юки, опаляя дыханием, а бледно-карие глаза Акутагавы были неотрывно устремлены на его лицо, искаженное страстью, пока их чресла терлись друг о друга, разжигая это пламя до самого крайнего предела. Потом – толчок, и ритм начал нарастать уже внутри Юки, наполняя того собою и заставляя со стоном выгибаться навстречу любовнику.