Пульс Хибин. Сборник

Он был явно удивлен и недоволен, усомнился во мне. Как некогда, наоборот, удивился и преисполнился радости, обнаружив, что я, как он, сам заядлый конник, выразился, «ладно в седле держусь».

Он вообще любил, когда ладно работалось. Отсюда было его уважение к специалистам, к «мозговому народу».

Мне уже приходилось упоминать, с каким восхищением относился академик Ферсман, человек наиумнейший и редкостного таланта, к Кондрикову. Хотя знал, до чего тощехонек «образовательный ценз» этого самородка, человека из народных низов, самозабвенно, на ходу учившегося «управлять государством» на вверенном ему участке.

С душевным волнением вспоминаю и нашего хибиногорского партийного секретаря Таничева, заочно (и столь трудно) одолевавшего диамат, а меня величавшего «профессором», когда разъяснял ему всего лишь азы марксизма.

Не будем сопоставлять столь сложные параметры натуры «начальника» Кондрикова и секретаря Таничева с нынешними руководителями объединения и партийным руководством. Ведь человек — продукт окружающей его общественной среды, и сопоставлять людей разных исторических срезов эпохи можно лишь с учетом совокупности примет их времени.

Ныне не только секретарь Кировской городской партийной организации, но и председатели исполкомов горсоветов в Кировске и Апатитах — люди не только с высшим образованием вообще, но еще и горняки, то есть соответствуют профилю своего горняцкого края. В бюро горкома партии также все знатоки своего дела. Поэтому не удивительно, что, встречаясь с политическими и хозяйственными деятелями, да и, как говорят, «с народом», убеждаешься в своего рода гордости тем, что у них «в верхах», как и у литераторов, бушуют творческие споры то вокруг системы очистных сооружений, призванных предохранить жемчужину края — озеро Имандра от загрязнения отходами АНОФ‑2, то по поводу изыскательных экспедиций геологической службы.

Подобного не могло быть на заседаниях бюро городской партийной организации пятьдесят лет тому назад хотя бы потому, что никто из нас не смел претендовать на компетентность в сугубо технических вопросах. Мы были, по преимуществу, политическими массовиками-организаторами, работа с людьми оставалась нашей первейшей, неотложнейшей задачей.

Нужно было, наперекор всему, призывать людей строить жилье, школы, бани, строить и во внерабочее время, понимая и разъясняя, что медлить нельзя. Нужно было изыскивать возможности готовить собственные кадры, готовить специалистов, не уповая на командированных. Нужно было создавать кадры оседлых жителей. В начальной стадии строительства это было чрезвычайно ответственной задачей, требовавшей опыта, специфической сноровки.

Возможно, я несколько идеализирую сохранившуюся преемственность той демократичности, которая на первой стадии освоения Хибин диктовалась неласковыми условиями жизни и работы, уравнивавшими руководителей и руководимых. Суровость Севера заставляла людей более остро ощущать свою общность, свое равенство перед стихией.

Конечно, все это радостно для меня, ведь я и сам себя проверяю: не приукрашиваю ли по-родственному людей столь дорогого мне края. Нет, не приукрашиваю. Ведь и без «свидетельских показаний», в личном общении убеждался, что люди хорошие, крепкие, заинтересованные.

Поразителен политический, организационный, технический успех народа, совершившего революцию всемирно-исторического значения. За одну пятилетку был пройден путь от запряженных оленями нарт Зосимы Куимова, вывезших сто пудов породы на пробу, до начала промышленной железнодорожной отгрузки концентрата «камня плодородия». Но из этого не следует, что с такой же стремительностью способна трансформироваться духовная сущность человека.

После победоносного завершения гражданской войны стало ясно, что в такой отсталой крестьянской стране, как Россия, совершить революцию легче, нежели достичь высокого рубежа культуры. И борьбу за культуру масс партия большевиков признала наиважнейшей и труднейшей задачей революции, настоятельнейшей своей заботой. Ликвидация неграмотности рассматривалась при этом лишь как элементарная предпосылка для развития культуры, в такой же степени, как производство кирпича является техническим условием возникновения градостроительных шедевров.

Первая группа молодых ленинградских литераторов не «наведалась» в экзотические Хибины, а с весны 1931 года обосновалась работать в аппарате газеты. Когда летом того же года Хибины посетил заместитель председателя Совнаркома А. Лежава, его осенила идея подкрепить литературную репутацию заполярной стройки и именем маститого писателя, автора нашумевшей эпопеи «Железный поток» — Серафимовича.

В письме к В. И. Кондрикову от 22 июля 1931 года Лежава сообщил:

«Я все еще под влиянием апатитовых впечатлений, поэтому вы не должны удивляться, что я не успел приехать в Москву и окунуться в собственное дело, как успел уже агитнуть в вашу пользу. Вчера встретился с тов. Серафимовичем, рассказал ему про апатиты и подбил старика ехать к вам, чтобы писать очерки о новых чудесах. Я считаю эту поездку очень полезной для вашего дела...»