Пульс

Закадрить девушку для него всегда было проблемой: вечно с языка слетало что-нибудь не то. А после развода стало еще хуже — впрочем, куда уж хуже? — потому что душа не лежала к таким делам. А к чему у него лежала душа? Об этом — потом. Сейчас о флирте. Он прекрасно знал, какое выражение появляется в женских глазах, если ляпнуть что-нибудь невпопад. Откуда только такие берутся, говорили эти глаза. Ну, флирт, в конце концов, — занятие обоюдное. А он, видно, стареть стал. Тридцать семь лет, отец двоих детей: Гэри (восьми лет) и Мелани (пяти лет). Именно так было бы написано в некрологе, если бы поутру волны выбросили его тело на берег.

— Я — риелтор, — сообщил он.

Эта подробность тоже не способствовала флирту.

— Что это значит?

— Дома продаю. Квартиры. Предлагаю жилье в аренду. Комнаты, квартиры, дома.

— Это интересно?

— Это заработок.

— Заработок надо всем.

Ему вдруг подумалось: нет, ты тоже не мастерица флиртовать. Может, на родном языке тебе легче, но на английском — просто беда, так что мы с тобой — два сапога пара. И еще он подумал: на вид крепкая. Может, мне такая и нужна — крепкая. Похоже, мы ровесники. Да какая, в сущности, разница. Не назначать же ей свидание.

* * *

Он назначил ей свидание. Куда пойти — выбор был невелик. Одна киношка, два-три паба, несколько кафе и ресторанчиков, причем в одном из них она работала. Что еще — зал для игры в бинго, где собирались в основном старики, чьи квартиры он будет выставлять на продажу после их смерти, да еще клуб, где тусовались какие-то заторможенные готы. Малолетки ездили по пятницам в Колчестер и закупали там дурь, чтобы хватило на выходные. Кто-то из них, как пить дать, и подпалил пляжные домики.

Поначалу он проникся к ней симпатией за то, чего в ней не было. В ней не было ни тени жеманства, болтливости, наглости. Ее не смущало, что он — агент по недвижимости, разведен, с двумя детьми. Другие женщины, быстро смекнув, что к чему, говорили «нет». У него вообще сложилось такое впечатление, что девушка скорее свяжется с женатым — хотя это паскудство, — чем с мужиком, оставшимся у разбитого корыта. Впрочем, оно и неудивительно. А эта не возражала. И не задавала лишних вопросов. Кстати сказать, и сама на вопросы не отвечала. Когда у них дошло до поцелуев, он решил выяснить ее национальность, да потом забыл.

Пригласил ее к себе, но она отказалась. Сказала, что придет в другой раз. Несколько дней у него был мандраж: все не получалось представить, как он после такого перерыва ляжет в постель с совершенно другой женщиной. Он укатил по приморскому шоссе за пятнадцать миль, туда, где его никто не знал, чтобы только купить презервативы. Не то чтобы стыдился или комплексовал — просто не хотел сплетен и домыслов.

— Это хорошая квартира.

— Ну, если риелтор не способен найти для себя приличную квартиру — грош ему цена.

Она принесла с собой дорожную сумку; переоделась в ванной и вышла в ночной рубашке. Они легли в постель и погасили свет. Ему показалось, что она как-то скованна. Да и за собой он заметил то же самое.

— Давай просто калачиком, — предложил он.

— Что это значит — «калачиком»?

Он показал.

— «Калачиком» — значит без секса?

— Да, калачиком — это просто полежать.

— Хорошо, калачиком.

Вскоре они расслабились, а там и уснули.

На следующий раз, после недолгой прелюдии, он с трудом вспомнил, как управляться со скользкой от смазки «резинкой». Понятно, что презерватив надо разворачивать с аккуратностью, но он стал натягивать его, как носок, лихорадочно дергая за край. В потемках ничего не получалось. Женщина молчала, не фыркала и не кашляла, и вскоре он повернулся к ней. Она подняла до пояса ночную рубашку, и он лег сверху. Мозги отчасти затянула похоть и близость, а отчасти — пустота, будто он не мог взять в толк, что вообще происходит.

Тогда, в первый раз, его не особенно заботили ее ощущения. Его заботили свои собственные. О женщине начинаешь думать позже.

— Тебе было хорошо? — спросил он через некоторое время.

— Да, это было хорошо.

В темноте Вернон рассмеялся.

— Ты смеешься надо мной? Тебе это не было хорошо?

— Андреа, — сказал он, — все отлично. Никто над тобой не смеется.

Когда она уснула, он подумал: а ведь мы оба начинаем заново. Не знаю, что у нее было в прошлом, но я же вижу: мы оба начинаем с нуля, и это неплохо. Все отлично.

В следующий раз она вела себя более раскованно и даже обхватила его ногами. Он так и не понял, кончила она или нет.

— Ух ты, сильная какая, — сказал он, отдышавшись.

— Сильная — плохо?

— Нет-нет. Что ты. Сильная — это хорошо.

Но при следующей встрече он заметил, что она больше не стремится это повторить. Кроме того, ей не нравилось, когда он ласкал ее грудь. Нет, не совсем так. Видимо, она просто не реагировала. То есть если у него возникало такое желание — пожалуйста, но это было как бы для него, а не для нее. Во всяком случае, так ему казалось. А где сказано, что в первую неделю необходимо прояснить все детали?

* * *