Читаем Пульсация сердца. Трансформация через любовь полностью

Раньше я не любила свою память и мечтала о чудодейственном средстве забывания. Но ведь память — это я! Как же можно себя забыть? Это книга моей жизни. И как приятно её перечитывать. Конечно, жизнь, это не только радостные моменты, но и провалы, горе, печаль, слёзы. Порой было так тяжко, что не хотелось жить. Теперь, кажется, я научилась не погружаться в воспоминания, проживая и ругая себя, а просто помнить. Я научилась себя не жалеть и не ругать, но через эти этапы надо было пройти, чтоб освободиться.

Благодаря всем ситуациям, которые посетили меня за последние годы, я нашла эмоциональные дыры и подлатала их, нашла главную причину бед, которая обросла разными жизненными случаями за время взросления. Я открыла себя настоящую и поначалу было нелегко познакомиться и принять себя новой!

Новая? Так новая или закрытое истинное?

Наверное, всё-таки новая! Потому что такой я себя не помню, не знаю… Чтобы я смотрела на себя в зеркало, перебирала воспоминания и улыбалась отражению! Такого не было никогда!

Ну, здравствуй, любимая! Скажи, какое это счастье не ругать себя, не жалеть, а просто глубинно улыбаться своему отражению? Помнить, но не вспоминать. Вспоминать, не проживая.

* * *

Помнить, но не вспоминать,

вспоминать, не проживая —

это была б благодать…

…вот такою родилась я.


Обрывки строк летают, их ищу.

Найти бы эти строфы с детства:

«Любимого перекрещу…

…тебя искала я полвека».


Да, скажете, одно и то же,

Ахматовой была уже тетрадь.

Нашли уже того, кого искали,

и заблуждались много раз…


Так в том то всё и дело, верно,

что перестали верить… и стихам

ведь не случайно закрывают двери

там, где не верят чувствам, где пусты глаза.


Они пусты там, где нет даже боли.

Пусть будет риск: иль в вечность,

иль одна.

Не ноль, что хуже ада и неволи.

Мне смерть такая пустота.


06.08.2021

* * *

Чувства на паузу.

Песнь двух душ на стоп.

«Нет» никто не сказал

Кто-то…

что-то…

ждёт.


Приглушили «да».

Не озвучили «жди».

Испытать сердца

и проверить ритм.


Развернув полюса —

магнита притяженье.

Как-то странно всё, да…

Но ведь лучше, чем прежде.


Нет, не грусть,

и не одиночество.

Этих снов-не снов

веское пророчество.


Это сердца таинство,

знание внутри.

В параллелях разница —

вечные миры.


Знаю, будем вместе,

пусть в других мирах

Нас связало небо,

надо подождать…


08.08.2021


Когда-нибудь… я расскажу…


Признаюсь: жертва обстоятельств.

А психология твердит: одной

самой во всём себе признаться,

и сделай только выбор свой.


Да я бы рада! Дело не в финансах,

и в независимость я проложила путь.

Ценю теперь свободу действий, и, казалось,

что сердцем выбор и обуздан ум.


Но шепчет мне моей души наставник,

тем самым укрепляя Духа силы:

Лишь ради сына…

к сожаленью,

только так он

научится любить

мать, стать мужчиной.


Да, будет больно и не просто…

Терпеть, и ради сына жертвой стать.

Когда ты понимаешь — всё возможно!

Когда ты знаешь — мир в твоих руках.


Ты можешь жить другою жизнью,

но только ради сына…

не сейчас.

Ты очищаешь Род,

и в этом твоя миссия,

твоё предназначение, твой стаж.


Плохой пример для сына — это стимул.

Он только так научится любить.

Да, этот метод от противного…

Но вспомни, как себя нашла и ты.


Ведь я умею перевоплощаться!

Когда убью всю в сердце боль…

Не в этой жизни моё счастье…

Всё та же жизнь…

всё та же роль.


Я с этой ролью согласилась,

приняв такой свою судьбу

Сложу все крылья. Мне приснилось.

Я сильная. Я всё смогу.


А сын подходит: — почему ты плачешь?

ну что ты, мам… всё хорошо!

С улыбкой, погасив надежду счастья:

— Когда-нибудь… я расскажу.


17.08.2021


Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В четвертом томе собраны тексты, в той или иной степени ориентированные на традиции и канон: тематический (как в цикле «Командировка» или поэмах), жанровый (как в романе «Дядя Володя» или книгах «Элегии» или «Сонеты на рубашках») и стилевой (в книгах «Розовый автокран» или «Слоеный пирог»). Вошедшие в этот том книги и циклы разных лет предполагают чтение, отталкивающееся от правил, особенно ярко переосмысление традиции видно в детских стихах и переводах. Обращение к классике (не важно, русской, европейской или восточной, как в «Стихах для перстня») и игра с ней позволяют подчеркнуть новизну поэтического слова, показать мир на сломе традиционной эстетики.

Генрих Вениаминович Сапгир , С. Ю. Артёмова

Поэзия / Русская классическая проза / Прочее / Классическая литература