Пункт назначения – Москва

С деревьев опали последние осенние листья, и снег прикрыл шрамы крупных танковых боев под Ржевом. Мы удержали город в летний зной и не собирались уступать его противнику в снежную зиму. А 24 ноября 1942 года я на один час забыл о войне. В русской избе на берегу Волги была проведена церемония заочной регистрации брака между Мартой и мной. Моя любимая невеста провела такую же церемонию в Дуйсбурге в Рурской области. Полковник Беккер проводил регистрацию брака, маленький Руди Беккер был свидетелем акта бракосочетания. Обер-лейтенант Клюге играл на рояле и дирижировал небольшим солдатским хором, обер-фельдфебель Шниттгер поздравил меня от имени горстки оставшихся в живых ветеранов моего родного 3-го батальона, при этом присутствовал и обер-лейтенант Бёмер.

Выступая с кратким душевным напутствием, Корле Беккер сказал:

– Желаю тебе, мой дорогой Хальтепункт, обрести такое же семейное счастье в твоем браке, какое я обрел в своем!

В течение двух последующих дней мы вели тяжелые оборонительные бои в снегопад, но враг был отброшен. Одним из погибших оказался обер-лейтенант Бёмер.

После поражения немецкой армии под Сталинградом, расположенным более чем на полторы тысячи километров ниже по течению Волги, мы были вынуждены пойти на сокращение линии фронта. 3 марта 1943 года началась блестяще спланированная нашими штабами операция «Движение буйвола» – мы отошли из района Ржева непобежденными.[109] Через девять дней после начала отвода наших войск во время одной из контратак погиб кавалер Рыцарского креста обер-фельдфебель Шниттгер. В конце концов закон больших чисел сработал и в отношении нашего храбреца. Полковник Корле Беккер был произведен в генерал-майоры, и его назначали командиром одной из дивизий вермахта. Майор Хёке стал полковником и его достойным преемником в 18-м пехотном полку.

Мы отступали назад по дороге, которую приходилось отбивать в ожесточенных боях. Потом мы заняли новый оборонительный рубеж под Дорогобужем, восточнее Смоленска.

Наступила весна 1943 года, и я опять получил отпускное удостоверение. На этот раз мы с Мартой обвенчались в церкви.

Новое расставание и возвращение в Россию, где германский вермахт готовился к новому решающему сражению под Орлом и Курском. Битва началась, но через две недели мы были вынуждены прервать операцию «Цитадель», так как американцы высадились в Сицилии. В одной из официальных телеграмм Верховного главнокомандования моя 6-я дивизия была названа в числе трех лучших пехотных дивизий Восточного фронта.

Третья зима в России прошла в ожесточенных, кровопролитных боях, затем опять наступила весна, и пришло лето.

22 июня 1944 года Красная армия, которая тем временем, не без помощи западных союзников, сумела прийти в себя после сокрушительных поражений 1941 года, начала новое крупномасштабное наступление против германского вермахта на юге, западе, севере и востоке Европы.[110] 28 июня русским удалось окружить нашу 6-ю дивизию под Бобруйском. За спиной бойцов дивизии несла свои воды судьбоносная для Наполеона река – Березина. И на другом берегу Березины, между дивизией и родиной уже стояли части Красной армии.

Бойцы 18-го пехотного полка, как и каждый солдат гордой 6-й дивизии, сражались как дьяволы. Полковник Хёке погиб во главе своего полка – будучи тяжело раненным, он приберег последнюю пулю для себя. Мой друг Руди Беккер тоже погиб, как и оберфельдарцт Шульц. Последний приказ по дивизии звучал так: «Лишнее оружие, технику и военное имущество уничтожить! Взять с собой только боеприпасы и неприкосновенный запас продовольствия! Пароль – «Наполеон» – прорываться в одиночку!»

Однако большая часть бойцов дивизии сложила головы на берегах Березины. Лишь единицам удалось переплыть реку и проскользнуть сквозь плотное вражеское кольцо окружения. Немногие из оставшихся в живых военнослужащих дивизии попали в плен и были отправлены в русские лагеря для военнопленных.

* * *

На встрече военнослужащих 6-й пехотной дивизии после войны в Билефельде из всех офицеров появились только фон Калькройт, обер-лейтенант Райн и юный лейтенант Аустерман. Но и наш старый полковник Беккер вернулся домой, отсидев 10 лет в русских тюрьмах как «военный преступник». В 1955 году он был среди тех последних немецких военнопленных, отпущенных после визита канцлера Аденауэра в Москву. Вне себя от радости, его жена встречала мужа так, словно он вернулся с того света. Старый вояка охотно вспоминал тяжелые дни боев под Ржевом, но не обмолвился ни одним словом о годах, проведенных в советском плену.

Однажды я получил письмо, адресованное «дяде доктору». Оно пришло от Марлис Аппельбаум, дочери Генриха, которую я навещал во время своего первого отпуска, когда был у них на хуторе.

«Мы до сих пор ничего не знаем о том, что случилось с моим папулей, – писала она. – С 1944 года мы о нем ничего не слышали!»

Генрих погиб. Я чувствую это, хотя у меня и нет доказательств. Он бы никогда не допустил, чтобы русские взяли его в плен.

А Мюллер? Скорее всего, маленький, дорогой мне Мюллер тоже погиб на Березине. Я не знаю этого…