Пункт назначения: Счастье

Однажды, собирая материал для этой книги, я оказался в Лексингтоне, Кентукки. В последний вечер пребывания в городе у меня закончились наличные и я снял дешевый номер в мотеле рядом с аэропортом. Это была настоящая бетонная дыра, рядом с которой постоянно взлетали самолеты. Выходя из своего крохотного номера, я заметил, что дверь в соседнюю комнату постоянно открыта, включен телевизор, а на кровати сидит мужчина средних лет в странной и неудобной позе и слегка покачивается.

Проходя мимо в пятый раз, я остановился и спросил, что у него случилось. Он рассказал мне голосом, который было очень трудно понять, что подрался несколько дней назад со своим пасынком (он не говорил почему). Тот избил его и сломал челюсть. Недавно он был в больнице, его будут оперировать через двое суток, а пока выписали рецепт обезболивающих препаратов и отправили из больницы. Проблема в том, что у него нет денег на лекарство, поэтому он сидит здесь и плачет в одиночестве.

Я хотел спросить: «Разве у вас нет друзей? Разве нет никого, кто мог бы вам помочь?» Но было понятно, что у него никого нет. Поэтому он сидел там с разбитой челюстью и тихо плакал.

* * *

Когда я был маленьким, то никогда осознанно не скучал по тому, что являлось социальными связями. Однако, общаясь с учеными, изучающими чувство одиночества, я вспомнил нечто незначительное. Все свое детство, вплоть до подросткового возраста, я мечтал, и вот о чем. Друзья моих родителей были разбросаны по всей стране, и мы виделись с ними несколько раз в году. Я мечтал, чтобы они приехали жить на нашу улицу. Тогда я бы мог приходить и сидеть с ними, когда дома у нас были трудные времена. А такое случалось часто. Я грезил об этом наяву каждый день. Но на нашей улице жили такие же изолированные и одинокие люди.

* * *

Однажды я услышал, как комедийная актриса Сара Силверман рассказывала в радиоинтервью о том, как ее впервые охватила депрессия. Это случилось в ранние подростковые годы. Когда ее мать и отчим спросили, что с ней, она не могла найти слов для объяснения. Но потом она сказала, что скучает по дому, точно так же, как тогда, когда была в летнем лагере. Она рассказывала это в замешательстве Терри Гросс[128], ведущей программы «Fresh Air» на Национальном общественном радио США. Она скучала по дому. Но она была дома.

Думаю, я понимаю, что с ней происходило. Когда сейчас мы говорим о доме, подразумеваем просто четыре стены и (если повезет) ближайшее семейное окружение. Но это не то, что означало слово «дом» для людей, предшествующих нам. Для них это была община – плотное скопление людей вокруг, племя. Все это давно ушло. Наше чувство дома настолько сошло на нет, что оно не соответствует нашей потребности в чувстве принадлежности. Поэтому мы и скучаем по дому, даже когда мы там.

* * *

Когда Джон доказывал, какое воздействие одиночество оказывает на людей, другие ученые исследовали то же самое на животных. Например, профессор Марта Макклинток[129] разделила лабораторных крыс. Одни развивались изолированно в клетке, другие – в группе. У изолированных крыс развитие рака груди наблюдалось в восемьдесят четыре раза чаще, чем у крыс, проживающих в группе.

* * *

За многие годы экспериментов и исследований Джон заметил жестокий поворот в этой истории.

МРТ-сканирование мозга людей, страдающих от одиночества, показывало одно интересное отличие. Они улавливали потенциальные угрозы за 150 миллисекунд, тогда как неодиноким людям требовалось на это в два раза больше времени – 300 миллисекунд. Что же происходило?

Длительное чувство одиночества заставляет людей закрываться от общества и относиться к социальным контактам с большей опаской, заметил Джон. Люди становятся гипербдительными. Они начинают больше обижаться там, где никто и не собирался их обижать, или со страхом относиться к незнакомым людям. Они начинают бояться всего того, в чем больше всего нуждаются. Джон называет это эффектом «снежного кома», когда любой отказ от общения по спирали влечет за собой следующий отказ.

Одинокие люди сканируют опасность, потому что на подсознательном уровне знают, что до них нет никому дела и им никто не поможет в случае травм. Джон узнал, что эффект «снежного кома» может быть обратным. Но чтобы помочь людям с депрессией и сильной тревогой освободиться от него, им нужно больше любви, чем требовалось до этого.