Пункт назначения: Счастье

Сразу за Чикаго в районе графства Кук располагается множество бетонных зданий и во всех направлениях бегут дороги, залитые гудроном. В этом месте Джон начал наблюдать за 229 немолодыми американцами в возрасте от пятидесяти до семидесяти лет. Их отбирали по разным социальным признакам: половина мужчин, половина женщин, треть латиноамериканцев, треть афроамериканцев и треть белых. На момент начала исследования они не были в состоянии депрессии и не страдали от какого-то необычного чувства одиночества. Раз в год они появлялись в лаборатории и проходили целый ряд тестов. Джон изучал их здоровье – и физическое, и психическое. Потом его команда задавала множество вопросов. Насколько одиноко или изолированно они себя ощущают? Со сколькими людьми они контактируют ежедневно? Сколько у них близких людей? С кем они делятся радостью в жизни?

Вот что он стремился узнать. Через какое время у некоторых людей, участвующих в исследовании, разовьется депрессия (что неизбежно для некоторых из них)? Что наступило сначала: одиночество или все же депрессия?

Оказалось, в первые пять лет получения и изучения данных в большинстве случаев одиночество предшествовало появлению депрессии[116]. Люди становились одинокими, после чего возникало чувство глубокой грусти и депрессия. Результат был действительно значимым. Давайте нарисуем линию и отметим на ней шкалу. На одном ее конце одиночество составляет 0 %. На другом – 100 %. Если человек находился в точке 50 %, а потом переместился на 65 %, то шансы развития симптомов депрессии увеличиваются в восемь раз.

Факты, которые Джон обнаружил благодаря этим двум исследованиям, а также и многим другим, привели к ключевому заключению. Джон сделал вывод, что одиночество вызывает огромное количество случаев депрессии и тревоги в нашем обществе.

* * *

Совершив это открытие, Джон начал задавать вопрос почему. Почему одиночество так часто вызывает депрессию и тревогу?

Он стал подозревать, что тому могла быть весомая причина. Сначала люди обитали на просторах африканских саванн. Жили маленькими племенами охотников и сборщиков съедобной растительности. Численность племен была немногим больше 100 человек. Мы существуем только благодаря одной причине: те люди научились взаимодействовать. Они делились пищей. Они ухаживали за больными. «Они могли завалить очень большое животное, – говорил Джон, – но только потому, что они работали вместе». Они имели смысл только в группе. «Каждое известное нам земледельческое общество имело одну и ту же базовую структуру, – писал он одному из своих коллег. – В исключительно неблагоприятных условиях они с трудом выживали. Но тем, что выживали вообще, они обязаны плотной паутине социальных контактов и огромному числу взаимных обязанностей, которые они несли. В этих природных условиях связь и социальное взаимодействие не должны были искусственно насаждаться… Природа и есть взаимодействие»[117].

А теперь представьте: в этих саваннах человек оказался отрезанным от группы на долгое время. Это означало, что ему грозит ужасная опасность. Он легкая добыча для хищников. Если он заболеет, нет никого, кто бы мог его выходить. И племя без него также более уязвимо. В такой ситуации человек чувствует себя ужасно, и это закономерно[118]. Это срочный сигнал[119] от организма и мозга вернуться в группу любым доступным способом.

Отсюда следует, что любой человеческий инстинкт заточен не для жизни самому по себе, а для жизни в общине. Люди должны принадлежать роду[120], как пчелы улью.

По словам Джона, чувство страха и бдительность, вызванные долгим одиночеством, зарождали здравомыслие. Они толкали людей вернуться в группу. Отсюда следовало одно. Пребывание в общине – стимул правильного обхождения с людьми, иначе будешь изгнан.

– Стремление к защите взаимосвязей в племени, – объясняет он, – просто приводит к лучшему выживанию.

Или, как он говорил мне позже, одиночество – состояние отвращения, которое мотивирует нас к возобновлению общения.

Это помогает нам понять, почему одиночество так часто сопровождается чувством тревоги. «Эволюция приспособила нас[121] не только комфортно чувствовать себя в обществе, но и чувствовать себя в безопасности, – пишет Джон. – Жизненно важный вывод в том, что эволюция способствовала тому, что мы чувствуем себя не только плохо, когда изолированы от людей, но и небезопасно».

Получалась красивая теория. Джон начал думать о том, как ее проверить. Оказывается, до сих пор есть люди, которые живут так же, как это было на ранних ступенях эволюции. Например, в Южной Дакоте есть очень обособленная, сильно религиозная коммуна хаттерайтов[122] (Hutterites), немного напоминающая наиболее фундаментальное крыло амишей. Они живут охотой, собирательством и натуральным хозяйством. Работают, питаются, молятся и отдыхают вместе. Каждому приходится с кем-нибудь общаться все время. (Как вы узнаете позже, в своем путешествии я посещал подобную группу.)