Пунктирная линия

Одна из двойняшек — обе выросли на удивление красивыми — пошла по маминому пути: мальчишки звали ее «Нинка-давалка». Корнилов не раз видел ее с мужчинами «в возрасте». Правда, они не походили на кавалеров ее матери — опустившихся пьянчуг. Это были всегда прекрасно одетые люди, доставлявшие девушку домой на машинах. Корнилов, увидев однажды поздно вечером, как пьяную Нинку высадил из «Жигулей» пожилой мужчина, решил поговорить с ним. Но едва Игорь Васильевич упомянул о том, что девушка еще несовершеннолетняя, как «жигулевец», не проронив ни слова, дал газ и умчался.

Полковник связался с дежурным ГАИ, сообщил ему номер машины и попросил на утро пригласить владельца «Жигулей» на Литейный. К себе в кабинет.

Разговор с пожилым Нинкиным «приятелем», преподавателем университета, оказался неприятным и тягучим. Ошалевший от одной мысли, что его связь станет известной на службе и дома, он твердил:

— Товарищ полковник, это никогда не повторится. Честное слово, клянусь вам.

Кузяков так перетрусил, что даже не подумал отказаться от Нинки. А ведь мог сказать, что подвез незнакомую девушку.

Корнилов же хотел только одного — чтобы Нинку оставили в покое, не спаивали.

— Предупреждаю, что действия ваши уголовно наказуемы.

— Честное слово, клянусь! — Преподаватель заглядывал полковнику в глаза, как провинившийся щенок. — Только не сообщайте жене...

Исчез преподаватель, но другие приятели у Нинки остались. Однажды ночью раздетая догола девчонка позвонила в квартиру Корниловых. Полковник просто обомлел, увидев ее в таком виде.

— Меня ограбили, — сказала она без всякого смущения. Даже не прикрылась. От нее пахло вином и духами. — А вы милиция!

Административная комиссия исполкома задумала лишить Барских родительских прав — надо было как-то спасать их маленького сына. Но после долгих споров решения так и не приняли — ситуация складывалась просто тупиковая. Можно было отдать мальчика в детский дом. Но оставались Нина и ее сестра Рита — девушка, как будто бы сделанная из другого теста, задумчивая книголюбка, собиравшаяся закончить школу с золотой медалью. Никакой исполком не мог отправить почти совершеннолетних девушек в детский дом. А сами они расстаться с матерью и отцом не хотели. И отказывались отпустить в детский дом брата. После всей этой истории в Главное управление пришло анонимное письмо, в котором сообщалось, что полковник Корнилов, используя служебное положение, хочет избавиться от неугодных соседей. А теперь вот кандидат искусствоведения обвинял его в бездействии.

Имелся, конечно, у Корнилова один радикальный выход — поменять квартиру. Но уж слишком большой была жертва — они прожили в этом доме всю жизнь. Да и что сказали бы остальные соседи? Если уж милицейский начальник съехал, не смог справиться с пьяницами и хулиганами, что тогда говорить о простых гражданах? Нет, не мог он позволить себе такого шага!

Игорь Васильевич, задумавшись, сидел на диване с письмом е руках, когда в комнату вошла жена.

— Что, Егорушка, не весел, что головушку повесил? Я уж думала, ты уснул.

Вместо ответа Игорь Васильевич протянул письмо.

— Очередная «телега»? — жена брезгливо взяла листок, разорвала его на мелкие кусочки и ссыпала обрывки в стоявшую под столом корзину.

12

Утром в кабинет к Корнилову зашел Лежнев. Сказал, поздоровавшись:

— На хороший крючок ты меня поймал! Только и думаю о твоем старике.

— Я тоже, — отозвался полковник. — Но с очерком придется повременить.

— Ну вот! — огорчился Лежнев. — Приехал, заинтересовал...

— Старика убили.

— Вот так новость! — удивился Борис Андреевич. — И кто же? Хулиганы?

— У меня у самого сейчас одни вопросы и никаких ответов.

Борис Андреевич поднялся с кресла, медленно прошелся по кабинету, постоял у окна. Потом вдруг обернулся и сказал:

— А вы, товарищ начальник, не правы! Меня сейчас интересуют не ваши профессиональные заботы, а история Капитона Григорьевича. Дела давно минувшие! А уж тут, дорогой Игорь Васильевич, вы со своими запретами бессильны. Ты где дело Бабушкина брал?

— В областном архиве.

— То-то! И я его там могу взять. Принесу письмо из редакции — и нет проблем. Не первый раз. А свои тайны можете держать при себе! Подходит?

Корнилов молча достал из сейфа синюю папку с делом Бабушкина. Протянул журналисту.

— Читай. Только лотом не жалуйся на бессонницу.

Лежнев сел в глубокое кресло рядом с журнальным столиком и раскрыл папку...

Все время звонили телефоны. Полковник с кем-то разговаривал, сердился, шутил, убеждал. Кому-то приказывал. Коротко отвечал: «Есть!». Приходили и уходили люди. Лежнев ничего не слышал.

Вернул его к действительности голос Корнилова:

— Ну, что, Боря, есть тема для очерка?

— Тема? — Борис Андреевич закрыл папку, похлопал по ней рукой. — После всего этого слово «тема» звучит казенно.

— Это уж точно, — согласился Корнилов. Он достал тетрадь с некрологами.