Пурга

Ничего… Она еще пожалеет, что осталась с этим бригадиром бритых математиков. Поймет, кого променяла на парчовый халатик, Париж и квадратные метры.

Надо только отыскать обоз принца! А дальше… Она будет локти кусать, волосы рвать, ногти выворачивать, глаза выкалывать… Она, зараза, поймет. Поймет…

Главное – не раскисать!

Он все равно станет счастливым. Даже если без нее. И зазвонят опять колокола.

Кефир и Родя, как настоящие друзья, не бросили Шурупа на произвол. Поддержали добрым словом и рюмкой. А Родя пообещал подогнать новую любовь, покруче прежней.

На следующий день отверженный археолог пришел в музей и с головой окунулся в работу. А дел поднакопилось – и ремонт здания, и реставрация экспонатов, и отражение атак капиталистических акул. Это отвлекало от сердечной раны, хотя боль по-прежнему мучила. От предложения Родиона он отказался, никаких самостоятельных попыток встретить новую любовь не предпринимал, боясь опять столкнуться с изменой.

От родителей переехал в квартиру деда, затеял ремонт. Что тоже отвлекало.

В марте начал было готовить новую экспедицию. Но не учел, что капитализм победил окончательно и бесповоротно. Государство полностью забило на финансирование музея, и никакие связи не помогали вымолить денег даже на новую половую тряпку. Шурупов поднял цены на музейные билеты, но народ тут же перестал туда ходить. Жрать не на что, какие уж тут камни со скрижалями? Опустил снова, но это не спасло ситуацию, коммунальные услуги пожирали весь доход без остатка. Пришлось сократить штат – двух бабушек-смотрителей и ночного сторожа. Итог оказался печальным – сумасшедший плеснул в картину «Купание в первом снегу» кислотой. Спонсоры культуру не баловали. Музей – не милиция и не городская администрация, какой с него толк? Спонсировать надо тех, кто пригодится.

Урезал зарплату, в том числе и себе, до прожиточного минимума. Но музей врагу не отдавал, это стало делом принципа.

В мае он разыскал молдаван. Те, как и следовало ожидать, в долг работать отказались. Технику в аренду – в счет будущих побед – тоже никто не дал. Блуждать же в одиночку по лесам с картой и лопатой в руках не имело смысла.

В итоге пропустил лето. И следующее тоже. На третьем он сломался. Ему стало ужасно скучно и тоскливо. Начались терзания и поиски смысла жизни, от которой он почти не получал радости скупые дивиденды. Кто он, чего добился? Велика радость – изо дня в день приходить в опостылевшие стены, видеть одни и те же картины и никому не нужные артефакты, воевать с администрацией, чтобы включили отопление, иначе грибок сожрет историю родного края, а моль – шкуру чучела медведя. Вот хоть тот же Родион. Звезда, автографы раздает. А ведь начинали в равных условиях…

Чем бы он, Шурупов похвастал перед Ариной, встреть ее сейчас? Заштопанным пиджаком, козлиным полушубком и сбитыми каблуками? Измененным сознанием? И вообще, так ли уж она виновата в случившемся? И не он ли сам сделал неправильный выбор, посчитав, что женщина после четырехлетнего знакомства автоматически превращается в собственность? И никуда не денется? Делась… Не она изменница, а он. А она просто адекватно отреагировала.

Судя по многочисленным примерам, смысл жизни ищется гораздо быстрее с помощью легких и тяжелых дешевых алкогольных суррогатов, количество которых на душу населения в ту пору возросло многократно. Не устоял и Михаил Геннадьевич. Плохая наследственность (у отца уже нашли цирроз), скучные вечера, тяжкие воспоминания, нереализованные проекты. И в итоге злая колдунья Алкоголина постучалась в дверь синюшной рукой. Начал с пивка, перешел на беленькое сухое, после – на беленькое не сухое. В утомительные запои, какие случаются у творческих личностей, не уходил, но каждое утро тонкий нос мог учуять в кабинете директора музея характерный аромат перегара. Финансовым источником грехопадения служили накопления, предназначавшиеся для экспедиции. А когда они закончились, он забрался в долговую яму, глубине которой вскоре могла бы позавидовать любая шахта.

Удивительно, но алкоголизация не очень сказывалась на внешности. Даже мать не догадывалась, что у сына серьезные проблемы. А друзья и коллеги не замечали и подавно. Михаил Геннадьевич Шурупов, дипломированный археолог с университетским образованием, расставшись с мечтой, потихоньку превращался в скрытого алкаша. С той лишь разницей, что алкаш, как правило, не признает, что он алкаш. А Михаил Геннадьевич признавал. Все-таки – образованный человек. И это его тяготило.

Попытался найти избавление от зависимости в философии. Шопенгауэр, Ницше, Бердяев… Не помогало. Наоборот, разбираясь в хитросплетениях философских мыслей, выпивал еще больше. Пробовал остановиться, делая зарубки на дверном косяке: сколько дней продержится. Сил хватало максимум на неделю. К наркологам не обращался по причине природной стеснительности. К тому же это могло стать достоянием гласности. Да и просто не на что.