Пурга

Мужчина вышел к лобному месту и нудно принялся вспоминать этапы большого пути, постоянно вжимая голову в плечи, словно боясь удара невидимой руки. Как оказалось, он получил богатое наследство, после чего потерял интерес к жизни.

Под его бубнящий баритон Михаил Геннадьевич нечаянно уснул и проснулся от звуков аплодисментов, под которые исцеляемый выкладывал в коробку наличность из бумажника.

Кажется, у американца был единственный метод. Но зато надежный. Михаил Геннадьевич догадался, что его пригласят одним из последних – внешний облик соответствовал материальному достатку. Поэтому тихонько покинул заседание, почувствовав за спиной подозрительный и тревожный взгляд охранника. Но и уходить от бомбоубежища не стал, решив дождаться окончания заседания и наедине пообщаться с переводчицей. Говорят, люди, похожие внешне, схожи и по сути. Он расскажет ей свою историю и спросит, что сделал не так. А заодно пригласит в музей… А потом… Это была бы подходящая замена…

Заседание закончилось на удивление быстро – видимо, миссионер, не выслушивая очередную исповедь, сразу интересовался денежными знаками. Анонимные алкоголики покидали убежище по одному, словно конспиративную квартиру. Наконец показался сам миссионер, переводчица и охранник, тащивший под мышкой коробку из-под бумаги. Причем целитель был уже без бороды и очков. Они прошли мимо притаившегося директора музея.

– Завтра надень другое платье. С нормальным декольте, – на чисто русском языке, безо всякого акцента, велел даме целитель, – народ неактивный.

– Да куда уж нормальнее, Аполлон… Только если – в бикини.

– Не называй меня Аполлоном. А то ляпнешь где-нибудь. Я – Пол. А прикид другой организуй.

Окончания разговора Шурупов не слышал, троица скрылась в подворотне. Окликать переводчицу он передумал. Это – обычные шаромыжники, и открывать им душу – все равно что душмана перевоспитывать Библией.

Но визит в убежище не прошел даром. Вечером, достав из буфета бутылку с остатками разведенного спирта, Михаил Геннадьевич вдруг передумал пить. Вспомнились дрожащие пальцы интеллигента, слюни потного мужика с косичкой… Неужели он дойдет до такого же прекрасного состояния? Чтобы любой проходимец без труда сделал из него идиота? Они же уже не люди…

Собрав волю в тощий кулак, он вылил спирт в раковину. Парни, парни, это в наших силах…

Он не будет делать никаких зарубок, зарубки – это пустые уговоры самого себя. А уговаривать не надо. Надо просто не пить.

Продержался Михаил Геннадьевич десять дней. Потом приключился день рождения у заведующей экспозицией народных промыслов. И вновь продолжились мучительные поиски самого себя. Но надо справедливо отметить, что количество употребляемого алкоголя на душу Шурупова резко снизилось. Совсем он пить, конечно, не бросил, но и назвать его анонимным алкашом язык бы уже не повернулся.

Шли годы, а картинка за окнами его квартиры не менялась, оставаясь такой же бесцветной и холодной. Бандитские девяностые сменились нефтегазовыми нулевыми, денег на культуру стали подавать чуть больше, вернулись на работу сторож и смотрительницы, а картину «Купание в первом снегу» удалось реставрировать.

Чтобы хоть как-то «оживить» экспозицию, Михаил Геннадьевич по примеру Британского национального музея открыл у себя зал бытовой утвари семидесятых. Утварь собирал сам, где мог, благо некоторым она еще служила верой-правдой. Счеты, пишущие машинки, арифмометры, дисковые телефонные аппараты, утюги, логарифмические линейки. И даже сигареты «Stewardess» с портвейном «Розовый». Коллекция пользовалась у народа бешеной популярностью, гораздо большей, чем народные промыслы и камень со скрижалями. А на аппарат, продающий газировку, вообще ходили, как в Лувр на Мону Лизу. Пришлось даже спрятать его под стекло и повесить табличку «DON`T TOUCH». Секрет такой популярности оказался прост: все представленное было своим, родным. Маде ин СССР. А сейчас, кроме нефти и газа, везде сплошной Китай, Америка и Еврозона. Скрепок канцелярских, и тех не производим. Вот и ностальгирует народ по-черному.

Появилась относительная хозяйственная самостоятельность. Шурупов сдал часть музея под книжный магазин, доходы же пускал на поддержание здания и экспозиции. Возродилась надежда на продолжение поисков обоза, если повезет со спонсором или филантропом, коих в силу цены на баррель заметно прибавилось. Для поддержания тонуса он стал обливаться по утрам холодной водой.