Пурга

Единственное, чего не досчитался Евгений Александрович после ночного приключения, это своих трусов. По всей видимости, они выпали, когда идиот сторож газанул с «места происшествия». И это огорчало – трусы дизайнерские, привезены уважаемой супругой из Парижа, и рано или поздно она их отсутствие заметит. Вторых таких не купить. Конечно, можно соврать, что их стырили в бане, но на слово ревнивая Лариса не поверит и устроит дознание, которому позавидовал бы и старик Мюллер. И пусть трусы – не алмазные подвески, но искать их придется. Хоть в Париж поезжай.

– А ты поймал настоящего маньяка?

– А кто мне, интересно, чуть башку не проломил? Там, в парке. По твоей, кстати, милости, экспериментатор. Отправить бы тебя за такие эксперименты на пятнадцать суток.

– Вот видишь, если б мы не пошли купаться в снегу, маньяк бы до сих пор гулял по улицам. Нет худа без добра.

Несчастного друга Никифоров вытащил из отделенческого аквариума, перевез в райуправление, налил стакан водки и уложил в кабинете на диван, чтобы немного пришел в себя. Очнувшись под утро, тот признался, что вещички никуда не пропали, а находятся у водителя. И вообще, он просит прощения за неудавшийся розыгрыш-эксперимент. Все, что высказал по этому поводу Евгений Александрович, следовало бы запикать от первой до последней буквы.

– Нет худа без бобра… А что мне с этой сумасшедшей прикажешь делать?! У которой я шубу попросил напрокат?! Вежливо, кстати, культурно попросил. Не попроси, сейчас мой бюст вырубали бы из льдины, как Церетели статую. А она теперь крови требует, уже в прокуратуру заяву накатала. Ограбил, ограбил! Дура! Иди, объясняй ей про свои эксперименты. Мне она не верит. Не уговоришь – статью заработаю. Приятную такую, до восьми лет!

– Но шубу-то ей вернули…

– А толку? Она адвокатша бывшая. Факт нападения был? Был. За это и ответите. Возмещение ущерба по тяжким статьям не освобождает от ответственности!

– А это тяжкая?

– Нет, блин! Легкая! Мало мне пистолета, теперь еще и разбой повесят… Хоть в бега подавайся!

Михаил Геннадьевич, поняв наконец, что натворил, схватился руками за голову и согнулся в поясе, словно контуженый ополченец.

– Еще выпить хочешь? У меня осталось, – увидев, как тяжело друг переживает ситуацию, предложил Никифоров.

Шуруп отрицательно покачал головой, не отрывая от нее рук.

В дверь постучалась секретарша и доложила, что просит аудиенции эксперт-криминалист.

– Зови, – махнул рукой начальник.

Следопыт поздоровался, положил на стол заключение по тамагочи.

– Вот. Совпадение двух пальцев.

– Чьи пальцы?

Грамотный эксперт кинул взгляд на постороннего и негромко ответил:

– Там все написано.

– Хорошо. Ступай, спасибо. О результатах помалкивай.

Едва эксперт вышел, Никифоров схватил заключение.

– Вот, сволочь…

– Опять что-то из-за меня? – обреченно уточнил директор музея.

– Нет…

Вновь побеспокоила секретарша, сообщив, что привезли телеведущего Родиона Панфилова.

Одолженные водителем милицейский китель и брюки на Роде смотрелись совсем неплохо, хоть и не сочетались с сильно растянутой розовой женской блузкой и неуставными ботинками.

Друзья по очереди обнялись, словно не виделись несколько лет или вырвались из вражеского окружения. У одного богатыря разбито красно личико, у второго буйна головушка, у третьего подвернута резва ноженька. Словно со Змеем Героинычем бились. Никифоров кивнул на брошенную на диван кучу одежды.

– Одевайся. Надеюсь, твои труханы не пропали. А мне хоть домой теперь не приходи.

– Что, нашли ворюгу?

– Сам сдался.

Пока Родион переодевался из общественного в собственное, Евгений Александрович поведал радостную новость: они чуть не пали жертвой шуруповских фашистских экспериментов над живыми людьми. И, естественно, ведущий «Волшебного посоха» тоже высказался в неэфирных выражениях, показав свое истинное телевизионное лицо. Правда, в отличие от Кефира, ругался он не от души, а скорее формально.

– А эта адвокатша и слушать ничего не хочет! – подливал масла в огонь подполковник. – Она, видишь ли, милицию не уважает. Желает, зараза, отыграться по полной на моей шкуре.

– Какая адвокатша?

– У которой я шубку попросил. Катерина, без первой «Е». – Никифоров метнул молнию из правого глаза, так что шуба на Дзержинском чуть не задымилась.

– Катерина?.. Бывший адвокат? Рыженькая, с большим бюстом?

– Да, вроде…

– Не переживай, Кефир Александрович, – хитро подмигнул Панфилов, – в тюрьму ты не сядешь. Она заберет заявление. Сегодня же заберет. И напишет, что шубу дала поносить тебе сама. Еле уговорила взять…

– Да ну?

– Забудь про нее. А сейчас, други, мне пора на запись. Работа – прежде всего.

– Что-то рожа у тебя подозрительно довольная, – подметил Никифоров. – Колись, кто подобрал и обогрел?

– Просто хорошие люди.

– Ты гляди, кредитку от счастья хорошим людям не отдай с кодом.

– Уже отдал, – весело сказал Родион и исчез за дверью.

Подполковник посмотрел на тяжко страдавшего Шурупа.

– Слушай… У меня совещание скоро… Хочешь, ложись в тайной комнате.

– Нет… Пойду я. – Директор поднялся с дивана и стал рассовывать по карманам свое имущество. – Извини, что так вышло…