Пурга в ночи

…Радиотелеграфная станция революционного Ново Мариинска передавала Петропавловскому ревкому: «Товарищи! Граждане Анадырского края, рабочие и крестьяне взяли власть для того, чтобы положить конец эксплуатации человека человеком и чтобы водворить на земле знамя всеобщего труда. Только социалистическое равенство, когда каждый трудящийся имеет право пользоваться равной долей материальных благ на земле, вдохновляет пролетариат России вести борьбу со всем спекулятивным миром буржуазии.

Буржуазия, горя жаждой наживы, пустила свои безжалостные щупальца по всему земному шару. Даже далекий уголок Севера не остался без ее внимания. Бывший морской пират Свенсон, ныне «Свенсон и К⁰», пользуясь климатическими условиями, когда полярные морозы отрезают Анадырский край от всего мира, монополизировал всю торговлю и стал властелином над жизнью как инородцев, так и европейцев.

Товарищи, кто из вас не записан в его книгу долгов?! Никакая политическая свобода при данной капиталистической системе не спасет рабочего от его капиталистического рабства. Только полное уничтожение самой системы капиталистической эксплуатации обещает человечеству истинную свободу, равенство и братство.

Революционный комитет, стоя на страже интересов бедноты, которая при существующей эксплуатации обречена на холодную и голодную смерть, вынужден объявить все ценности торговой фирмы «Свенсон и К⁰» собственностью Российской Советской Федеративной Социалистической Республики и тем освободить все население края от экономической неволи и хотя бы в какой-то мере облегчить борьбу за жизнь.

Председатель Мандриков,

Секретарь Булат».

Когда на радиостанции появились Мандриков и Булат, ледяной страх сковал Учватова, Он подумал, что ревкомовцы пришли за ним. Телеграмма из Петропавловска на его имя и обрадовала и испугала Учватова. Обрадовала, потому что за ней он увидел осуждение действий Анадырского ревкома в отношении Громова и остальных колчаковцев, а также и себя. Телеграмма убеждала Учватова, что Петропавловский Совет отличается от Анадырского. Его членом является приятель Учватова, бывший почтовый чиновник Фома Петрович Гладкж, которого никак нельзя было заподозрить в симпатиях к большевикам.

Страх же был вызван опасением, что ревкомовцы заподозрят Учватова в тайных переговорах с Петропавловском и расправятся с ним. Все время, пока Мандриков и Булат находились на радиостанции, Учватов едва не терял сознание от ожидания чего-то ужасного. Когда дверь открылась и порог переступили ревкомовцы, Учватов закрыл глаза. Он ждал, что ему сейчас прикажут выйти из станции, и за воем ветра не будет слышно ни выстрела, ни его предсмертного крика…

Учватов не услышал, когда ревкомовцы ушли в мастерскую. Он долго не верил, что опасность миновала, и не шевелился. Из этого состояния его вывел Игнат:

— Заснули вы, что ли? Время слушать Сиэтль.

— Да… да… да… — залепетал Учватов. Огромных усилий стоило каждое движение. Руки онемели, и он едва их чувствовал.

Вечером, сменившись с дежурства, Учватов уже думал о том, как бы ему сообщить Биричу о петропавловских телеграммах и ответе ревкомовцев. Он знал, как будет обрадован коммерсант. Петропавловские сообщения давали Биричу большие надежды, и Учватов решился. Дождавшись ночи, с большими предосторожностями, он тихо постучался в дверь Бирича.

…Тренев испытывал противоречивые чувства, когда к нему пришел Еремеев и сказал, что его приглашает к себе Бирич. Наконец-то он понадобился коммерсанту. Бирич ищет с ним дружбы. А будет еще и не то. Он, Тренев, заставит Бирича взять его в компаньоны.

Удача шла в руки Тренева, и он ее не упустит. Биричу нужен защитник в нынешние тревожные времена. Лучшего ему не сыскать. Он же знает, что Тренев свой человек в ревкоме. Отправляясь к коммерсанту, Тренев думал о том, как бы ему не продешевить свою благосклонность к Биричу. Вместе с тем он понимал, что ему не совсем удобно идти к коммерсанту, к которому очень неодобрительно относится ревком. Если Мандриков, да и другие ревкомовцы узнают о его посещении Бирича, то могут изменить к нему отношение, перестанут доверять и, чего доброго, сошлют на копи, как Струкова. Пришел он к коммерсанту в поздний час.

Бирич приветливо встретил Тренева:

— Рад вас видеть, Иван Иванович. Проходите, проходите!

«Вспомнил и мое имя-отчество, — насмешливо подумал Тренев, — сейчас будет лебезить. Но меня на мякине не проведешь». Тренев держался высокомерно и отвечал Биричу с нескрываемой снисходительностью. Они вошли в комнату и сели у стола. Тренев был неприятна удивлен, что у Бирича не видно и признаков близкого ужина. Павел Георгиевич наблюдал за гостем из-под нависших бровей и от души веселился: сейчас я спесь с тебя собью и сделаю более ручным, чем Блэк у Елены. Надо сделать это эффектно.

После нескольких бесед с Рудольфом коммерсант начал активно действовать по им самим же составленному и одобренному Рули плану. В нем Треневу отводилось большое место.

— Я надеюсь, что вы пригласили меня не для того, чтобы помолчать вдвоем.