Пурга в ночи

— Петропавловска… — Михаил Сергеевич жадно схватил листок и быстро прочитал немногословный текст: «В ночь с 9 на 10 января сибирская власть свергнута, временно избран военно-революционный комитет. В городе спокойно. Председатель комитета Маловечкин».

— Наконец-то! — воскликнул Мандриков.

— Да что там у тебя, читай! — нетерпеливо потребовал Гринчук.

— Власть Колчака на Камчатке свергнута! Там установили советскую власть! — Михаил Сергеевич прочитал радиограмму из Петропавловска и посмотрел на карту. Его примеру последовали остальные. — Несколько дней назад радио принесло весть о том, что колчаковские войска окончательно разгромлены, а сам Колчак арестован рабочими Иркутска.

— Наша берет! — закричал Гринчук и от избытка чувств закружился по кабинету. Бучек только повторял:

— Хорошо. Очень хорошо…

— Мы не одни, понимаете, не одни, — радовался Мандриков. — Сейчас же надо о перевороте в Петропавловске сообщить всем новомариинцам. Собирайте, Василий Николаевич, всех на митинг, а ты, Бучек, мигом на шахты. А я сейчас ответ петропавловским товарищам напишу. Зовите всех членов ревкома.

Михаил Сергеевич, взял карандаш. «С 16 декабря мы были отрезаны от всего мира, но мы твердо верили, что неизбежен ход событий, который должен привести к всеобщему взрыву против Колчака на Камчатке…»

Бирич не помнил, как вернулся с митинга домой. Речь Мандрикова, сообщение об установлении Советов в Петропавловске. Конец, всему конец. Как наивны были его мечты о том, чтобы уничтожить ревком, восстановить здесь прежнее положение. Как вовремя его удержали Пчелинцев, Щеглюк, все те, кому он еще совсем недавно предлагал выступить против ревкома. Они оказались дальновиднее его, а он был на краю гибели. Бирич задумался. Сын под арестом. Ревкомовцы и с Трифоном, И о ним, и с любым могут поступить как им заблагорассудится. Бежать, бежать из России! Теперь таким, как он, Бирич, в ней нет места. Уж если Колчак оказался не в силах остановить большевиков, то чего же еще ждать? Надо немедленно готовиться к побегу. Нарты он найдет. Вырыть из земли все, что у него припрятано, и вместе с Трифоном тайно ночью бежать.

Бирич ни минуты не мог оставаться на месте. Он то садился в кресло, то вскакивал и начинал бесцельно метаться по квартире, Впервые в жизни он был так расстроен и Не знал, с чего же лучше начать. В голове возникали различные планы, но ни на одном он не мог остановиться: в каждом видел слабые места. Сомнения терзали его.

Бирич не замечал времени, и, когда в окно кто-то осторожно постучал, Он машинально взглянул на часы. Была уже полночь. Бирич удивился и тому, что так быстро пролетело время, и позднему посетителю. Может, Трифон или Струков с копей сбежали? — мелькнула у Бирича догадка, и он поспешил к выходу, торопливо отодвинул крепкий засов. В коридор заскочил человек, стремительно захлопнул дверь, по-хозяйски задвинул засов.

— Кто вы? — спросил Бирич.

— Кто у вас есть?

— Стайн? Вы? — с ужасом вскричал Бирич, узнав американца по голосу. — Вы с ума сошли! Вас расстреляют!

— Тише! — зашипел Стайн. — Кто у вас есть?

— Я один, — Бирич попятился в кухню. При свете он увидел обмороженное, давно не бритое лицо Стайна. В руках Сэма был револьвер. Неслышно ступая и держа оружие наготове, он обошел квартиру. Убедившись, что Бирич действительно один, Сэм устало сел и бросил на стол револьвер. Стянул с головы малахай, прохрипел:

— Рюмку чего-нибудь…

Бирич поспешил к буфету. Когда он наполнял рюмку, то горлышко бутылки выбивало о ее край звонкую дробь. Стайн раздраженно крикнул:

— Да перестаньте, черт вас возьми!

Бирич поставил бутылку на буфет и поднес Стайну рюмку коньяку. Он выпил и в упор посмотрел на Бирича.

— Ну, рассказывайте, как предали Громова.

— Предал? — Биричу показалась, что Стайн сошел с ума.

Бирич взглянул на револьвер. Стайн криво улыбнулся:

— Не бойтесь. Я не собираюсь вас казнить за гибель Громова, хотя вы и виноваты.

— В чем же? — Бирич почувствовал, как по его спине пробежала струйка холодного пота. — Я не понимаю, что вы говорите?

— Вы живы, а они подо льдом! — крикнул Стайн, и его бесцветные глаза стали совершенно прозрачными. — Как же все тут получилось?

Узнав от Маклярена о перевороте в Ново-Мариинске, Стайн сразу же выехал из Усть-Белой. Он гнал упряжки, не жалея ни собак, ни каюров, ни себя. Пурга задержала его в пути. Это дало возможность передохнуть всем, и снова началась гонка.

Каюры, которых Стайн, не задумываясь, подбодрял и кулаком и револьвером, загоняли собак до смерти. Он брал в попадавшихся на пути стойбищах новых, расплачиваясь щелканьем взводимого курка, и снова несся по тундре. Стайн спешил в Ново-Мариинск. У него еще не было твердого плана, как действовать против ревкома, но он хотел уничтожить его. Оставались люди, которые будут послушным орудием в его руках против большевиков.