Пурпурные грозы

— Раньше мы тоже жили все вместе, Мэйди. Как и у Грозовых, у Солнечных клан — одна большая семья. Но все-таки кровное родство — это самая крепкая связь. У меня были родители, два брата и сестра. Старшая. Мальтея… Она всегда придумывала забавные игры для всех, старых и молодых. Тогда дом ещё смеялся, и солнце пускало тепло по коридорам. Тогда поместье жило, и я был жив. — Он надолго замолчал, и я не решалась настоять на продолжении. Но спустя время Марк снова заговорил: — Первым ушел средний брат — его растерзала голодная стая нечисти, когда он возвращался в Атру один. Отец нашел его останки благодаря своему дару. Потом Мальтея заболела, будучи на пятом месяце, и тоже умерла. Ребенка не спасли, слишком маленький срок. Её супруг через какое-то время ушел в горы и не вернулся. Потом умер отец — в холодную зиму. Странно, правда? Чтобы солнечный погиб от холода… Мама говорила, что он просто перестал дышать. Так мы остались втроем — мама, брат и я. У нас дар не всегда наследует старший сын, но в этот раз получилось так. Возможно, если бы Райан, средний, обладал даром, его бы не убили злобные темные твари… Прошло время, я влюбился в Агну, и Дэр с мамой и моей избранницей были частыми гостями в доме Солнечных. Колэй молча всё это терпел, потому что любил жену и никогда на неё не давил. Он и дочь любил, хотя и не собирался потакать её чувствам, считая, что она ещё молода для серьезных отношений, тем более с подобным мне. Потом мой глупый младший брат прыгнул в колодец силы и исчез. Мы повсюду искали его, но не нашли. В тот же год умерла мама Дэра, и следом ушла Агна. Магици ополчились против Свартов, и пришлось учиться выживать. Я долго терпел сочувственные взгляды воинов, а потом выселил их в деревню, благо там хватало пустых домов. — Он вздохнул. — Осенью мама заболела, и я знал, что нужно стереть до мяса ноги, но найти волшебные травы. Это была эпидемия трухи — болезни, которая приходит от нечистых. Ей же заразился и Бэйт. — Он поглядел на Дэра. — Тогда Цахтал помог ему, и мне не хватило сил воспротивиться.

Мы молчали какое-то время. Я не могла представить, как можно вынести такой поток боли и не свихнуться. Хотя прежде Марк казался мне безумцем, теперь я знала — он куда разумней многих. Но боль жила в его глазах постоянно, и вряд ли простые сочувственные слова от такой как я могли Солнечного исцелить.

— У тебя нет родных на островах? Дяди или тети?

Марк покачал головой.

— Значит, и двоюродных нет. А близкие друзья? Роланд Тарт?

— Мы не близки, — отрезал Марк. — Не хочу больше поднимать тему о родстве и вспоминать прошлое.

Он пропустил нас вперед, а сам пошел сзади. Очевидно, мой рассказ Марка не интересовал. Я же чувствовала, что Солнечному плохо. Он уже давно не жаловался на судьбу — даже сейчас, рассказывая о смерти родных, словно читал хронику, не имеющую к нему отношения. Но Марку нужна была поддержка, добрые слова, чье-то участие и забота — лучше всего не дружеская, а та, что может дать любимая женщина. Вот только образ Агны всё никак не отпускал его сердце, и вряд ли нашлась бы девушка, что полюбила Сварта, преданно влюбленного в мертвую ныне женщину. Почему-то я подумала о Габриэль, вспомнила её цвет в те мгновения, когда мы стояли все вместе в доме Советов. Мелькнула важная мысль, но тотчас погибла под тяжестью печалей. Трудно думать о чьей-то любви, когда вот-вот потеряешь свою…

Я вздохнула и обернулась — Марк смотрел себе под ноги, меж бровей пролегла складка. Плотно сжатые губы и цвет, который совсем потускнел, говорили о многом. Что я могла сделать для него?

— Я не теряла никого, кроме мамы, — тихо сказала я и, выждав, продолжила: — но и её смерть совсем не помню — была младенцем. Невозможно любить того, кого не помнишь, хотя я и внушала себе это чувство. Ходила к ней на могилу, разговаривала, веря, что она слышит. Кладбище находилось на холмах средь золотых трав — ни ограды, ни сторожа. Каменные плиты и розы, много белых роз. Я росла в мире светлом и легком, как тополиный пух. На Золотых лугах не случалось ни эпидемий, ни иных бедствий. Безопасное место, сокрытое от зла. Не знаю, что создавало эти заслоны, возможно, детство всегда кажется ярким и солнечным…

— Пытаешься меня подбодрить? Ну-ну. Вот только я об этом не просил.

— Пытаешься меня оттолкнуть? Не выйдет. Ты не такой уж и гад, каким казался прежде.

— Обойдемся без похвал.

— А я ещё не похвалила, хотя, как выяснилось, есть за что. Все думают, ты скотина, а на самом деле ты просто лис. Всем запудрил мозги, взял вину на себя, за Дэром приглядывал, чтобы он в беду не попал…

— Хватит.

— О нечисти предупредил.

— Мэйди, помолчи ты, бога ради!

— Теперь вот провожаешь нас.

Он так рыкнул, что я предпочла прикусить язык. Даже Дэр — и тот нахмурился. Отлично! А что, если разозлить Марка? Вдруг тогда любимый очнется? Нет, делать это для нашей выгоды я не могла.

— Знаешь, а ты не зря превращаешься во льва. Даже в человеческом обличие рычать умеешь! — не удержалась я. — Прости. Если хочешь, закроем тему.

— Закрыли, — отозвался он. — И идем молча следующие несколько часов.