Пурпурный. Как один человек изобрел цвет, изменивший мир

Уильям Перкин посещал частную школу «Арбор Террис» на Коммершиал-роуд, находящуюся в нескольких сотнях метров от дома. Он был одаренным учеником с множеством интересов вне стандартных предметов. «Он проявил значительную заинтересованность во всех своих увлечениях, – вспоминал его племянник Артур Г. Уотерс. Мать Уотерса была примерно на два года старше Перкина. – Они с мамой любили подолгу бродить вместе, а Уильям особенно интересовался естествознанием и ботаникой. Однажды он достал трубку и табак и начал мужественно курить. Но потом ему стало так плохо, что сестре еле удалось привести его домой. Безумное желание Уильяма попробовать все, особенно мелочи, показывает его удивительный интерес к исследованиям, присутствовавший в нем еще в юном возрасте».

Он заинтересовался фотографией в двенадцать лет, а в четырнадцать сделал автопортрет: каменное лицо, широкий лоб и волевые черты лица, обрамленные густыми темными волосами. На снимке он одет в вечерний наряд или, возможно, лучший костюм для посещения церкви, и на вид ему лет двадцать.

«Не знаю, с чего начать, – писал он своему коллеге Генриху Каро в 1891 году. – Но учитывая, что обстоятельства моего детства и юности, как я считаю, сильно повлияли на меня в практическом смысле, я решил лично вам немного рассказать о том периоде».

Август Вильгельм фон Гофман (1818–1892), гравюра Ч. Кука (SheilaTerry/Science Photo Library)

Каро с 1869 по 1890 год был основным инвестором BASF. Он написал Перкину несколькими неделями ранее, объясняя, что готовит первую большую книгу об истории индустрии красителей и хотел бы услышать больше подробностей о его юности. Ученый заверил, что поделится фактами, насколько позволит память, но посреди письма передумал. «Я уже писал вам о моих ранних годах, чего раньше никогда не делал. И сделав это, теперь я колеблюсь, стоит ли отсылать его вам». Почему это так, он не сказал, но сэр Уильям всю жизнь оставался скромным и кротким человеком и позже заявил, что верил лишь в важность своей работы.

В начале он понятия не имел, что хотел делать с собственной жизнью, хотя ему нравилось все творческое или практичное, то, что можно создавать своими руками. «Интересуясь тем, что происходило вокруг меня, я считал, что последую по стопам отца», – писал он. Перкин строил деревянные модели, в том числе паровозов, которые проходили мимо его дома. Его также привлекала инженерия и иллюстрации двигателей и шкивов[13], которые он увидел в книге «Мастер» (The Artisan). Изданная в 1928 году, она содержала популярные сведения о том, что тогда было известно о механике, оптике, магнетизме и пневматике. Автор выражал потрясение и удивление тем, что наука развивается так быстро.

Но Перкина тянуло и в другую сторону. «Меня очень интересовала живопись, – объяснял он, – и короткий период времени у меня была безумная идея стать художником». А еще ему нравилась музыка: Уильям научился играть на скрипке и контрабасе, и он, его брат и две сестры подумывали создать странствующий квартет. Но прямо перед тринадцатым днем рождения друг продемонстрировал ему некоторые элементарные эксперименты с кристаллами, которые показались ему «просто чудесными».

«Я увидел, что химия – нечто намного большее, чем любой другой предмет, интересовавший меня прежде, – вспоминал сэр Уильям. – Я подумал, что если бы смог изучить ее, то был бы счастлив».

В другой версии истории Перкин избегал драмы. «Меня впечатлила возможность сделать новые открытия. Я решил, если это возможно, собрать баночки с химикатами и проводить эксперименты».

В тринадцать лет он присоединился к другим 600 мальчикам в Школе лондонского Сити на узкой улице Чипсайд недалеко от Собора Святого Павла. Это было строгое учреждение, где жестоко наказывали за нарушения. Но обучение было прогрессивным. Попав туда, Перкин обрадовался, когда узнал, что эта школа, одна из немногих в стране, предлагает занятия по химии. Считалось, что этот предмет имеет небольшое практическое применение (особенно по сравнению с латинским или греческим языками). Занятия проходили дважды в неделю в обеденный перерыв, и вел их учитель чистописания Томас Холл. Перкин уговорил отца платить за эту привилегию дополнительные семь шиллингов каждый семестр. Он пропускал обед, чтобы посещать уроки. «Томас Холл заметил, что я очень интересуюсь его лекциями, и сделал меня одним из своих помощников в подготовке к экспериментам. Мне очень нравилось… работать в том мрачном месте, которое называлось школьной лабораторией».