Пурпурный рассвет. Эпидемия

Стемнело. Город полностью погрузился во мрак, лишь тусклый свет стареющей луны слегка освещал улицы. Саша крался, прячась даже от скудного освещения небесного светила, приближаясь к лагерю фанатиков. До храма оставалось несколько кварталов, и он изрядно нервничал. На улице довольно прохладно, но все равно сильно потел. Двигался по улице Коммунаров, к зданию арбитражного суда, которое одним крылом выходило на храм. С его крыши открывался хороший обзор и можно было рассмотреть всю базу секты, увидеть, где держат пленников и что-то планировать. В почти полной тишине шаги звучат, как удары в барабан. Каждую секунду ждал, что из-за угла выбегут психи с автоматами и схватят, но они все не появлялись. Здравый рассудок требовал развернуться и свалить отсюда. Старательно затыкал голос своего сознания, и шел вперед.

Спереди показалась многоэтажка замысловатой формы, выделяющаяся на фоне тёмно-синего неба черным силуэтом. За зданием виднеется алое зарево — полыхают костры в бочках. Подкрался к двери центрального входа, моля всех мыслимых и немыслимых богов, о том, чтобы она была открыта. Выдохнув, положил руку на ручку и толкнул. Слегка скрипнул замок и дверь пошла внутрь. Облегченно выдохнул, и вошел.

В помещении темно, как в пещере. Сколько ни старался вглядываться, не мог различить даже стены в нескольких метрах от себя. Пришлось достать телефон, и, зажав пальцем вспышку, включить фонарик. Свет диода, проходя через кожу и окрашиваясь красным, немного осветил коридор, обрисовывая прямоугольники дверей. Пошел вдоль стены, стараясь не напороться на лавочку или растение в горшке. Табличка с обозначением пожарной лестницы на стене. Дверь тоже открыта, если выход на крышу тоже будет не заперт, то это будет один из самых удачливых дней в его жизни. Ступенек много. Уже на пятом этаже выдохся, карабин в руках начал казаться неподъемным.

«Лучше бы спортом занимался, чем бухал.» — Подумал про себя и продолжил подниматься, опираясь одной рукой на перила.

На десятом этаже уперся в дверь. Массивную, железную, но запертую на простой засов. Вышел на крышу. Блуждая по коридорам здания, потерял ориентацию, в каком направлении двигаться, но зарево костров подсказало. По короткой лестнице поднялся на второй уровень крыши и пошел к краю. Гудрон хорошо скрывал звуки шагов и снизу не видно, что происходит наверху, поэтому шел сильно не прячась. Подойдя к краю, улегся поудобнее, поставил сайгу на бортик и посмотрел в оптический прицел.

На площади перед собором оживленно. Насчитал восемнадцать человек, все мужчины разного возраста. Двое стоят у автозака[1], скорее всего в нем держат пленных. Остальные столпились возле трех крестов, лежащих на земле, рядом с ямами. Все вооружены, двустволки, автоматы Калашникова. Слушают мужика в рясе с крестом, который бьется в конвульсиях молитвенной речи, размахивая руками и осеняя себя крестным знамением. Отзвуки его криков доносятся даже до крыши. Навел перекрестье милдота[2] на грудь кричавшего, прямо на распятие. Желание выстрелить нестерпимое, но сомневался попадет ли. Оптическими прицелами пользоваться не умел, и куда точно полетит пуля не знал. К тому же, сразу выдаст свою позицию, фанатики набегут раньше, чем успеет спустится вниз, отбиться не будет никаких шансов. Поэтому оставалось молча наблюдать за оратором, и сжимать зубы от беспомощности.

Из группы слушавших выступление, отделилось несколько человек и двинулись к автозаку. Открыв дверь кунга, фанатики вытащили избитого до невозможности человека. Присмотрелся внимательнее и громко выматерился, на несколько секунд отвернувшись от прицела. Эмиль. Пепельные волосы окрасились в бардовый, борода склеилась от запекшейся крови, один глаз заплыл. Старика несли на руках, сам идти не мог. Безвольно опущенная голова качалась из стороны в сторону. Из автозака раздался пронзительный детский крик. Князев перевел прицел на источник звука. Из двери на секунду показалась голова Жени. Девочка кричала, и рвалась к Эмилю, протягивая руки. Один из фанатиков небрежно пихнул ее обратно, толкнув ладонью прямо в лицо и захлопнул дверь.

— Я тебе эту руку отрежу и в жопу запихаю. — Сказал вслух, словно сектант его услышит.