Пушинка в урагане (СИ)

– Так говорят и корабелы, не правда ли, Пётр Николаевич?

– Совершенно верно, Ваше императорское высочество. Дело в том, что водная и воздушная среды обладают похожими свойствами. Разница в том, что вода плотнее воздуха, и корабль не полностью погружён в неё, а самолёт полностью в воздухе.

– Расскажите о самолётах, на которых нам предстоит лететь.

– В отличии от самолётов М-2 и «Коршуна», этот самолёт, а его наименование М-4 «Аист», имеет полностью закрытую кабину, в которой находятся лётчик и до шести пассажиров или до пятисот килограммов груза. У самолёта три пятицилиндровых двигателя, позволяющие ему развить скорость до ста сорока километров в час. Прошу в салон.

Император и пятеро сопровождающих влезли в самолёт, и расселись в плетёные кресла. Сам император уселся слева от меня, на место второго пилота: отсюда лучше обзор.

– Позвольте Вас пристегнуть, Ваше величество!

– Пожалуйста.

Я прошел, и помог пристегнуться пассажирам, после чего высунулся в форточку и скомандовал на запуск. Моторы зачихали, заревели, и, отпустив тормоз, я прямо с места начал разгон. Слева пошел на взлёт и самолёт с цесаревичем и сопровождающими лицами. Пилотировал его ротмистр Иванов, поскольку Степанов возглавлял ударную группу. Мы поднялись на полкилометра, и сверху наблюдали, как бомбардировщики тяжело взлетают, и кружатся, ожидая товарищей. Затем они, выстроившись тройками, журавлиным клином потянулись в сторону залива, к цели. Мы, держась несколько выше, обогнали ударную группу и полетели в сторону мишеней, изображающих флот вторжения. На глади воды стояли батарейный броненосец «Севастополь» и три транспорта, а над ними кружились два разведчика, один из которых полетел встречать ударные самолёты.

Встретил, и, лидируя, повёл за собой, а когда приблизился, несколько раз выстрелил в сторону целей ракетами чёрного дыма, и в воздухе повисли дымные стрелы, вдоль которых и двинулась первая тройка бомбардировщиков, в то время как остальные двинулись вокруг цели, как хищники, выбирающие место для удара. Самолёты резко снизились, и первая тройка, кажется, едва не задевая поверхность воды, выстроившись гуськом, понеслась к броненосцу.

– Обратите внимание, господа, сейчас самолёты резко поднимутся, набирая рабочую высоту, и чтобы не задеть верхушек мачт.

И, правда: самолёты сделали небольшую горку, и, приблизившись к цели, один за другим сбросили бомбы. Было отчётливо видно, как чёрные тела бомб понеслись вниз, отрикошетили от поверхности и одна за другой клюнули высокий борт сначала в центре, потом в носу и в корме. Яркие вспышки взрывов, клубы дыма и летящие обломки… Было видно, как могучий корабль пытается сопротивляться жестоким ударам, но тщетно: на смену первой уже мчится вторая тройка, положившая все свои бомбы в центр корпуса броненосца. Снова серия взрывов и броненосец, расколовшись надвое, буквально рухнул в морскую пучину. Носовая часть продержалась немного дольше, и её отбросило от кормовой на десяток метров.

– Какой ужас! – воскликнул за спиной кто-то из свитских.

– Да, господа, мы вступаем в ужасное время, когда личная храбрость и выучка отдельного бойца не могут дать ему решающего преимущества перед лицом машины войны. Вспомните, как гибли наши солдаты, вооружённые гладкоствольными ружьями, под огнём нарезных винтовок и штуцеров. Приходит время вернуть кое-кому должок.

Мрачное молчание повисло в кабине. А бомбардировщики тем временем, встроившись в круг над транспортами, начали по одной сбрасывать на них более лёгкие бомбы. Все шесть бомбардировщиков отработали отлично: бомбы попадали либо в корпуса транспортов, либо очень близко от них, калеча борта. На всех трёх транспортах возникли пожары, и всё возрастающий крен: видимо было пробитие днищ.

– Не жильцы. – резюмировал один из свитских, морской офицер.

А бомбардировщики, снова построившись тройками, отправились в сторону аэродрома.

– Остальные не будут бомбить? – спросил император, но тут же ответил сам себе – Действительно, нет смысла, лучше сберечь боеприпас. Ужасное оружие вы сотворили, Пётр Николаевич, просто ужасное! Шесть бомб, и броненосец порвало на куски. Двенадцать бомб меньшего калибра, и три совсем не маленьких парохода тонут.

– Об одном жалею: не могу сейчас посмотреть на образину Томаса Джорджа Бэринга, графа Нортбрука! – раздался сзади голос, и все, кроме меня расхохотались.

Я воздержался: просто не знаю, о ком речь.

– Это об английском морском министре. Я его лично пригласил, и чтобы дождаться, дважды переносил начало манёвров. – пояснил мне Александр Николаевич, и явно кого-то передразнивая сказал, поворачиваясь назад:

– Вы невыносимо пошлы, Модест Андреевич!

Снова громовой хохот сотряс самолёт. Да уж… Военные люди, грубые шутки. Шутки настоящих мужчин.