Пушистая катастрофа для ректора

Ответом мне был рык. Больше мужчина глупостей не говорил, зато многообещающе действовал. Медленно, стараясь как можно нежнее, он обнял меня за талию, слегка притянув к себе. Наши лица прижались вплотную друг к другу. Горячее дыхание Кэлвина чувствовалось на моей коже, и я приоткрыла губы, маня его окончательно капитулировать.

Мужчина, поддавшись этому соблазну, коснулся их. Не почувствовав сопротивления, углубил поцелуй, словно ставя на мне клеймо. Яростно и ненасытно. Так, что дышать становилось тяжело. Но я была готова с радостью задохнуться от этой тяжести. Правда, у де ла Шера были совершенно другие планы.

Его горячее дыхание коснулось моего уха, после чего язык мягко пощекотал ушную раковину. Такая нехитрая ласка будоражила похлеще поцелуев. Аккуратно прикусив напоследок мочку, Кэлвин опрокинул меня на спину. В игру вступили руки. Указательный палец по-хозяйски приподнял подбородок, а затем стал медленно спускаться вниз по шее. По телу пробежала волна предвкушения. Отдавшись моменту, я закрыла глаза. Откидывая голову назад, снова ощутив теплое дыхание на своей коже. И вновь меня накрыла дрожь вожделения.

Это «исследование» оказалось настолько приятным, что я продолжала блаженствовать, предоставляя мужчине полную свободу действий.

Пуговки ворота моего платья давно были расстегнуты. А пальцы Кэлвина бродили по оголенным участкам кожи, заставляя меня с шумом втягивать воздух.

А он все продолжал играть, целовать, теребить языком и едва ощутимо покусывать те две части моего тела, что налились и откликались на ласки охотнее всех остальных. В этот момент я была чрезвычайно близка к тому, чтобы перехватить инициативу. Но все же сдержалась.

Затем руки Кэлвина принялись нежно и мучительно медленно поглаживать низ живота. По телу побежали волны жара. Но нам мешала ткань. Раздевать меня полностью ректор не решился. Несмотря на теплую ночную погоду, он предпочел пойти более простым путем ‒ и задрал подол моей юбки. Тем самым, наконец, добравшись пальцами до самого сокровенного.

Да! Я зажмурилась и сжала зубы, отдаваясь всепоглощающему ощущению. Оно охватило все мое сознание, погружая разум в пелену тумана. Терпеть эту сладкую тягучую пытку не было сил. Я горела и злилась, что де ла Шер играет на мне, словно на скрипке, но не позволяет получить тот самый последний, решающий аккорд, после которого мир перестают существовать.

Оторвав голову от пледа, не сдержала возмущенного рыка, на которое Кэлвин отозвался хриплым смехом. Его глаза блестели в свете луны как обсидианы, и в этом омуте я была готова утонуть.

‒ Нетерпели-и-и-вая, ‒ прошептал он, и его руки переместились на мои бедра, раздвигая их в стороны.

‒ Я терпела достаточно.

Мне хотелось хныкать и молить о более активных действиях. Благо мужчина больше не был намерен надо мной издеваться. Легкий напор и… Блаженство. Я откинула голову обратно на плед и выгнула спину. Чувства наполненности переполняло меня до краев. Затуманенным взглядом я провела по дверям крыши, и на долю секунды мне показалось, что деревянная створка приоткрыта. Сердце пропустило удар. Вдруг за нами кто-то следил. Моргнув, я попыталась присмотреться…

Показалось. Дверь была закрыта.

Почувствовав облегчение, я больше не отвлекалась и полностью отдалась процессу, вбирая в себя все то, что Кэлвин мне давал.

Глава 23 Да будет бал!

Карделия

Следующий месяц полностью ушел на подготовку ритуала. Верхнюю точку напитывали около двух недель и столько же сердцевину, расположенную в бальной зале. В основном делали все это ночью, чтобы ни у кого не возникало лишних вопросов. Да и не стоило забывать про пушистиков. Их мы таскали за собой по всем точкам. Чему мохнатые существа были только рады. Сидеть в подземелье заключенными в клетке им совершенно не нравилось. О чем говорили пищащие протесты по возвращению обратно.

Пуфетта вопросов не задавала. Просто выдавала и забирала котоптичек из наших рук, показывала в спину ректора язык и лучезарно мне улыбалась. Догадывалась ли сестра о наших отношениях? Сложно сказать. Но чувствую, что скоро плотину прорвет, и мне придется хоть что-нибудь рассказать. И вряд ли я упомяну проклятие и другой мир. Пусть лучше думает, что я безрассудная глупая девчонка, до беспамятства влюбленная в ректора. Это ведь было правдой. А на правду никто не обижается.

Между тем мы работали и работали над ритуалом, не покладая рук и не жалея моих сил. Пушистики тоже старались. Существа очень быстро смекнули, что от них требуется, и без проказ завершали каждый проделанный нами штриф.

Несмотря на то, что Кэлвин так и не потеплел к ним внешне, я все же заметила его едва заметную улыбку, когда ласковая Апельсинка, мурлыча, терлась ему о ноги. Эта рыжая прелесть, подобно хитрой лисичке, могла растопить даже самое холодное сердце.

Пару раз я видела, как де ла Шер даже гладил ее за ушком, чем окончательно покорил Апельсинку.