Пушка 'Братство'

-- На Бульварах притихли, никто уже не смеется,-- замечает один из гонцов. Едва прибыв на место, гонцы сразу же взлетали по лестнице в кабинет Бержере.

-- Вот и хорошо! Значит, поняли, что с нами шутки плохи. Теперь будут принимать нас всерьез.

Шутили, впрочем, нехотя, без улыбки. Батальоны I и II округов притащили к Французскому банку мешки с песком, превращая здание в крепость. Из амбразур глядели митральезы. Пале-Ройяль был захвачен. Часовые, расставленные на всех перекрестках, никого не пропускали в центральные кварталы. Адмирал Сэссе разместил свои штаб на вокзале Сен-Лазар.

Перо генерала Бержере неутомимо скршrат. Он пишет приказы, подписывает, визирует, вручает бумаги гонцам. Белые листки на мгновение вздрагивают, словно крылья, y козырька кепи, люди отдают честь и исчезают.

-- Поди-ка посмотри, что я нашла!

Марта вернулась и отыскала меня здесь. Мы отправились на рынок Сент-Онорэ; в глубине заднего дворa люди толпились вокруг прекраснейшего из когда-либо виданных мною коней -- чистопородный английский жеребец, еще совсем молоденький, огненно-рыжий.

На нем были только уздечка и удила -- казалось, он вырвался из хозяйских рук, так и не дав себя оседлать. Никто из присутствовавших не знал, чей он, откуда. Когда началась перестрелка, он ворвался во двор и теперь не желал уходить. Никого к себе не подпускал. Никто, впрочем, и не предъявлял на него прав. Он кру

жил на месте, косил диким глазом, бил при малейшем шуме всеми четырьмя копытами. Привратник, жильцы, любопытствующие из соседних домов жались к стенкам. Был среди зрителей возница омнибуса, но и он не выказывал ни малейшего желания приблизиться к обезумевшему скакуну. Как только какой-нибудь смельчак хотел подойти поближе, конь с грозной грацией бил передом или задом.

Я задохнулся от восторга... Не конь, a загляденье!

-- Возьми его, Флоран!

Кто-то кликнул кучерa, но он отступился, увидев, как взвился на дыбы наш красавец. Я решил взяться за дело иначе, подойти к коню не сзади, a спереди, стараясь не обнаруживать ни спешки, ни колебаний, rлядя ему прямо в глаза. Одновременно я пытался разгадать его нрав: он был, как говорится, еще дичок и слишком молод, чтобы его можно было подолгу держать в стойле, даже в самом шикарном, и к тому же слишком силен. Его следовало часами до пота гонять на корде, пускать рысью, галопом, пока он окончательно не выдохнется. Быть может, владелец его сбежал в Версаль? Да и кто этот владелец? Избалованный сынок, которому пришла прихоть обзавестись роскошным конем, выпросил y папочки с мамочкой его себе в подарок, потом струсил, забросил его ради новой лрихоти.

Стараясь не делать резких движений, я все приближался, a конь -- так мне по крайней мере казалось -- читал мои мысли. Он застыл на месте, только подрагивала грудь. Протянув вперед руку, я мог бы коснуться его ноздрей, но тут где-то рядом на улице запел рожок, и, прежде чем звук дошел до моего слуха, я как бы уловил его в обезумевшем глазу коня. Я инстинктивно сказал что-то совсем тихо и ласково... Что-то вроде: "Hy-ну-ну, мой красавчик, не бойся, мы еще с тобой подружимся...* При первых звуках меди он весь подобрался, выгнул спину. Затем снова расслабил мышцы. И все продолжал глядеть на меня. Пение рожка удалялось в сторону Сены, но теперь это был о уже не важно.

-- Hy-ну-ну, прекрасный мой принц, мой повелитель, хочешь со мной водиться?

Я осторожно гладил ему левой рукой подщечину, потом таким же осторожным движением взял правой уздечку, перекинул наперед, закрепил, цепляя пальцами

гриву. Ходившая быстрыми волнами кожа выдавала его внутреннюю дрожь. Оскал стал неузнаваем.

-- A знаешь, дружок, мие очень хочется сесть на тебя. Смотри, я тебя предупредил. Соглаеен? Ты видишь, я уже подбираюсь с этого бока... Нет-нет, я все еще глажу тебя, все глажу... A теперь ты позволишь, мой огненный дракон?..

Рука моя ходила по холке, не выпуская уздечки и шелковистых прядей гривы, потом пальцы левой руки тоже ухватили гриву. Я сделал еще одно предупреждение, подогнул колени, вскочил ему на рпину и приник лицом к его шее. Он не дрогнул.

Восхищенный ропот прошел вдоль стен, где толпились зрители. Я подозвал Марту:

-- Уцепись обеими руками за мою руку, за кисть. Прыгай, да прыгай же!

Она уселась как-то боком, запутавшись в юбках. Пробормотала мне в спину:

-- Хм, как же я буду держаться, я ведь в первый раз...

-- Обхвати меня за талию, только покрепче!

Я зажал уздечку между большим и указательным пальцами. Легким наклоном я повернул коня к воротам; слегка сжав колени, пустил его тихой рысью. Привратник не без робости спросил:

-- Вы знаете эту лошадь?

-- Она же его,-- отрезала Марта.

Уже на улице Сент-Онорэ y нее вырвался упрек:

-- Галопом надо было выехать из ихнего дворa.

-- Вот как!

И я поднял коня в галоп.

Никогда мне не забымъ фанмасмическую скачку в самом сердце Парижа--от церкви Мадлен к Ценмральному рынку, от Тюильри к Onepe. Ничмо не могло нас османовимь.