Пушки первых Романовых. Русская артиллерия 1619–1676 гг

Станины и колеса окрашивались в красный, песочный, зеленый, черный цвета, и это было не случайно. Очевидно, схема цветовых различий московских стрельцов перешла не только на «служилые платья» и знамена[345], но даже и на пушечные лафеты. Именно поэтому, к примеру, лафеты 5 пищалей и 1 тюфяка полка Титова были окрашены в зеленый цвет, а 4 пищалей и 2 тюфяков полка Тяпкина в зеленый и песочный[346]. Для других приказов лафеты окрашивались в красный, синий, желтый и иные цвета. Обычно раскрашенные «под цвет» стрелецких кафтанов лафеты с орудиями выставляли во время «посольских встреч». В 1676 г. Б. Койет, секретарь голландского посольства, описывал один из смотров: «Знамена… были, большей частью, очень роскошны и так тяжелы от золота, серебра и красок, которыми на них были изображены образа различных святых, что ветер… едва в состоянии был даже привести их в движение. Перед полками стояли, в очень хорошем порядке, различные орудия, штук 50, на изящных позолоченных и раскрашенных лафетах».

Эффект от такой посольской встречи был потрясающим. Русские дьяки в «Голландской книге 7184 года» заметили, что члены этого посольства, «смотря пехотной строй и пушки и всякие наряды, похваляли, и о украшенных на тех служилых людех одеждах и различному ружью удивлялись»[347].

Поэтапное переоснащение новыми орудиями проходило, по всей видимости, в течение 1674–1679 гг. Старые разнокалиберные пушки стрельцы и полки «нового строя» по указу оставляли в городах или сдавали в Пушкарский приказ, а взамен в Москве, Севске, Белгороде и других городах получали однокалиберные пищали «нового литья» – двухфунтовые пищали.

К концу 1670-х реформы по унификации полковой артиллерии вступили в завершающую стадию. К этому времени пехотные регименты «нового строя» – солдатские полки уже имели единообразную артиллерию в составе 5 или 6 двухфунтовых пушек на регимент[348]. В 1679 г. в армии, готовящейся к походу против турок, шесть стрелецких приказов получили по 5, 6 и 8 орудий, причем прежняя пропорция (1 орудие на сотню) уже не соблюдалась:

«В Степанове приказе Янова» (1082 чел.) – 5 пищалей медных полковых в станках на колесах (худы), четыре двухфунтовых (77 ядер) и одна 1-фунтовая (38 ядер);

«В Ондрееве приказе Дохтурова» (921 чел.) – 8 пищалей медных двухфунтовых (340 ядер)[349];

«В Офонасьеве приказе Парасукова» (856 чел.) – 6 пищалей медных двухфунтовых «на летнем ходу» (413 ядер), из приказа Воробина было взято еще 2 пищали «на летнем ходу»;

«В Олександрове приказе Карандеева» (907 чел.) – 6 пищалей медных двухфунтовых (300 ядер);

«В Иванове приказе Бугайского» (631 чел.) – 5 пищалей медных (1000 ядер)[350];

«В Сергееве приказе Брейковского» (495 чел.) – 5 пищалей медных (1394 ядра и дробь)[351].

Последние два приказа были сводными[352].

Обращает на себя внимание «хаотичное» распределение снарядов – одни полки получали по 200–270 ядер на пушку, другие – по 20–40. Причины этого неизвестны – прежде вполне приемлемым соотношением было от 50 до 100 ядер на пищаль. Конечно, не во всех случаях Пушкарский приказ мог обеспечить поставку однотипных орудий с длиной ствола в 3 аршина 7 вершков, некоторым приказам доставались пищали других размеров. Но, как правило, все орудия были 2-фунтовыми. Необходимо принять во внимание, что единообразие стрелецкой артиллерии повлекло унификацию боеприпасов к ней (2-фунтовые ядра и картечь), что значительно увеличило эффективность применения орудий в бою.

Полковые пушки могли не закрепляться за теми московскими стрельцами, которые выполняли в городах Новгородского, Белгородского, Севского и Казанского разрядов полицейские функции. Поэтому нас не должно удивлять, например, отсутствие орудий в семисотенном «жилом» московском полку Данилы Юдина Белгородского разряда в 1686 г.[353] Кроме того, не имели собственных пушек и стрельцы, откомандированные охранять в пути царскую артиллерию – «Большой государев и голландский наряд»[354].

Пушки, закрепленные за приказами, в мирное время хранились у съезжих изб в стрелецких слободах. Наличие большого количества артиллерии в стрелецких приказах тяжелым бременем ложилось на рядовых. Ежедневно стрельцы должны были осматривать полковое имущество, «чтоб те пушки были в целости и сохранности». В случае неисправности они на свои средства чинили станки и колеса («делали выворотом (вычетом. – А. Л.) из полугодовых жалованьев»).

Всего в Московском, Севском, Владимирском, Новгородском, Смоленском, Рязанском, Белгородском разрядах в 22 приказах было 21101 чел. стрельцов, имевших на вооружении порядка 133–135 полковых орудий[355]. Общее число последних, таким образом, почти совпадает с казенным заказом 1675 г. Тульско-Каширским заводам на выделку 134 лафетов по моделям для такого же количества стрелецких полковых орудий[356].