Пушки привезли

Все он, разумеется, прекрасно знал, Магистр, и личность Никитина была ему понятна и известна до мельчайших деталей, и наверняка мог показать, как надо играть, но, в отличие от большинства режиссеров, не желал навязывать Кириллу «готового» Никитина, понимая, что тот Никитин, который ему нужен, должен сам родиться в актере, а любая искусственная стимуляция обернется пародией, слепым подражанием, неправдой. Но помогал этим родам, не жалея ни сил, ни рабочего графика. Запирался по вечерам с Кириллом у себя в комнате, или уходил с ним на берег моря, или, отменив съемки, уезжал на многие километры от съемочной площадки в степь, в горы, часами разбирал с Кириллом его роль, просил рассказывать ему о Никитине от его лица… «Всю свою жизнь расскажи! С самого раннего детства. Как выглядел дом, в котором ты родился? Куда выходили окна твоей комнаты? Когда ты впервые понял, что отличаешься от других людей немотой, и как ты это понял?.. Выговорись до конца, до самой болезненной своей сердцевины, потому что в кадре я тебе ни слова не дам сказать, а ты должен будешь сыграть все, что пережил и выстрадал: от детских рыданий в подушку и до запаха подъезда, в котором жила твоя первая любимая девушка».

Репетировал с Кириллом по пять, по десять раз каждый кадр, всякий раз успокаивая, обнадеживая; причем, чем хуже играл Кирилл, тем мягче успокаивал и тем убежденнее обнадеживал. Не жалел пленки на Кирилла: по многу дублей разрешал ему, тогда как от других актеров требовал «попадать в точку» с первой же попытки.

Все делал для того, чтобы Кириллу было как можно удобнее перед камерой. Однажды, проснувшись рано утром и выйдя прогуляться в парк, Кирилл увидел Магистра в беседке, в которой днем должны были снимать сцену с Кириллом. Магистр вел себя довольно странно: задумчиво расхаживал по беседке, садился на скамейку, долго искал удобную позу, потом вскакивал, выбегал на крыльцо… Лишь спустя некоторое время Кирилл понял, что Магистр «проходил» для себя роль Кирилла, а потом просил сопровождавших его рабочих приделать к скамье подлокотник, надставить спинку, закрепить половицу, расширить крыльцо.

Ну разве не счастье? Для него, Кирилла, на которого в лучшем случае ворчали да покрикивали, а в худшем – вовсе не обращали внимания, дескать, сам разберется и сделает – не зря же его учили.

А его партнеры! С ними и играть не надо было: лишь взглянув на то, как они «страдают», слезы не только не приходилось выдавливать из себя, а сдержать их было невозможно; и ярость приходила сама собой, если они «издевались» над Кириллом; и так порой обжигало любовью или врезалось обидой, что забывал о том, что перед камерой, что Нестеров он, а не Никитин и что способен выразить чувства словами, а не мычаньем беспомощным и взглядом кричащим, в которые вкладывал всю свою жаждущую любви и прощения душу!.. Мало того, они помогали Кириллу различными техническими приемами, учили его хитрым актерским уловкам, с помощью которых можно облегчить самую трудную оценку факта, выстроить самую нескладную мизансцену. Да один день работы с такими мастерами стоил года обучения в училище!

А сценарист, который иногда подходил к Кириллу и виновато: «Кирилл, вам трудно, я вижу… Нет, тут явно моя неточность. Скажите, а как бы вы поступили на месте Никитина? Я вижу, что мой сценарный Никитин мешает вашему живому».

Да полно, возможно ли такое?!

И уж совсем невероятным и неправдоподобным показался Кириллу тот день, когда снимали сложнейшую, кульминационную для всего фильма сцену, на которую Магистр заранее обещал Кириллу любое число дублей, и когда после первого же дубля Магистр вдруг тяжело вздохнул, развел руками и произнес упавшим голосом: «Повторять не будем. Лучше сыграть просто невозможно». Кирилл и счастья тогда не испытал, а когда другие актеры подходили поздравлять его с успехом, испуганно озирался.

То, что опасения его не подтвердились и что уже давно родился на свет Никитин, а вместе с ним способный и профессиональный актер Кирилл Нестеров, Кирилл осознал уже в самом конце съемок, когда однажды Магистр с несвойственным ему раздражением вдруг крикнул из-за камеры: «Послушайте, Нестеров! Я понимаю, что это непростая сцена. Но такой техничный артист, как вы, может и должен сыграть ее с первого дубля». Так какого же лешего вы заставляете меня расходовать пленку!»

…Какая жена?! И слава богу, что Ленка не поехала с ним на съемки! Она бы ему только мешала. Потому что, кроме Никитина, его собственного, в немоте, страданиях и невыраженности рожденного Никитина, никто ему не был нужен, и не замечал он больше никого. Кроме Магистра, кроме своих замечательных партнеров.

Да ради этого прекрасного сна, этого невероятного счастья десять Ленок можно было принести в жертву! Кирилл бы и жизнь свою отдал не задумываясь, потому что уже тогда предчувствовал, что едва ли такое может скоро повториться, а жить по-прежнему, после того как вкусил настоящую жизнь и испытал подлинное счастье, будет еще тягостнее, еще нестерпимее.