Пушки заговорили

- Не знаю... Почему вам это кажется? - спросила Наталья Львовна.

- Не знаю, почему именно, а только я думаю над этим теперь часто, и мне все больше так кажется: полунемец, да?.. И больше немец, чем русский. В нем именно русского-то и очень мало, - факт!

- По-немецки, правда, он говорил хорошо, - начала припоминать Наталья Львовна, - однако что же из этого следует? Мало ли кто из русских хорошо говорит по-немецки?

- А я теперь возненавидел все немецкое, - очень оживился Алексей Иваныч от этих ее слов, - и немецкий язык тоже, и каждый немец теперь стал мой враг!

- Эх, мысли у вас, Алексей Иваныч! - крякнул и вставил свое слово полковник. - Вы бы их гнали куда-нибудь подальше, эти свои мысли! На кой они вам черт, а? Это я вам вполне искренне говорю! А что касается поступления на службу, то посудите сами, ведь вас могут в какую-то там, новую совсем, - при мне, пока я служил на действительной, таких не было, - школу прапорщиков отправить, вот что я вам скажу!

- Очень хорошо! - повернувшись к нему, отозвался Алексей Иваныч.

- Ничего хорошего! Во-первых, торчать вы там будете целый год, а война может окончиться через полгода.

- А зачем же меня будут там держать, когда война окончится? осведомился Алексей Иваныч.

- Как же так зачем? Прапорщика из вас надо же будет сделать или нет? удивился его непониманию Добычин. - На будущее время пригодитесь: призовут, чуть что еще война откроется.

- С кем же еще может быть у нас война в скором времени?

- Да уж так, с кем придется, - сказал полковник.

- Нет, с кем придется мне совсем не нужно, а только с немцами. Немец это не мой и не ваш только враг; это - Враг с большой буквы.

- Да, конечно, - отходчиво согласился с ним полковник, взялся было снова за графинчик, но, подумав, отставил его к сторонке, вздохнул и сказал то, что, по-видимому, внезапно пришло ему в голову: - Прапорщики теперь тоже вполне приличное жалованье получают... Вообще война эта - пускай даже она только полгода всего протянется - в о-очень большую копеечку нашему правительству вскочит!

В это время кухарка Макухиных, подававшая второе блюдо - жареного гуся с гречневой кашей и помидорами, обратилась к полковнику:

- Человек там этот до вас пришел...

Кухарка, - ее звали Мотря, - имела суровый вид, пожалуй даже надменный.

Бывают такие старухи, что о них не скажешь уверенно, умели ли они когда-нибудь улыбаться; брови вниз, на глаза, и все лицо, как давно уж высеченное из камня цвета песчаника, только потверже, и каждая морщинка проведена искуснейшим резцом.

Старуха жилистая, сильная; жила когда-то своим домком, и вот пришлось теперь жить у людей, на людей готовить, и того именно, что пришлось так, ни за что этим людям простить не хочет она, и каковы бы ни были они сами по себе, никаких в них достоинств не видит, хотя бы были они, например, полковники и не моложе ее годами, все равно у них в доме все кажется ей не по ее, и всю бы посуду тут она бы перебила, и всю бы плиту на кухне разметала, и уж наговорила бы им, своим хозяевам, если бы только дана была ей на то воля!

Человек этот приходил уже не раз, но запомнить, кто он такой, она не считала нужным, и не столько сам полковник, сколько Макухин спросил ее:

- Какой человек? Не Полезнов ли? В пиджаке сером...

А Мотря ответила ворчливо, глядя не на него, а на слепую:

- Не знаю, сколько он полезный, а в пинжаку.

Макухин тут же поднялся и вышел из столовой.

С Полезновым, с приказчиком сперва мучного лабаза, потом бакалейного магазина купца Табунова, Макухин перед самой войной вошел было в компанию по части отправки пшеницы за границу. Война опрокинула это почти уже налаженное дело, но явилась для Полезнова возможность взять на себя поставку овса для лошадей дружины, в которой заведовал хозяйством полковник, а потом день за днем к нему перешла поставка овса и на другие дружины (всего в бригаде их было шесть), а в 75-ю он же взялся поставлять и муку для выпечки хлеба. Могли бы дать ему и поставку мяса, но это уж требовало больших хлопот, и за это Полезнов не взялся.

Часть денег, на которые он орудовал, была дана ему Макухиным, так что Макухин, и будучи призван, остался все же его компаньоном. И он пошел, чтобы с ним наедине поговорить о делах, - не при жене, даже не при теще, - а потом уж привести его в столовую, и то, если он сам этого захочет, то есть если имеет на это время: как деловой человек сам, Макухин умел ценить время компаньона, точно свое собственное.

В столовой это так и поняли все, даже Алексей Иваныч, и продолжали есть жареного гуся с помидорами и гречневой кашей, как появился сначала Макухин, имевший ошеломленный вид, а за ним Полезнов, в широком сером пиджаке, в который точно влито было очень прочное пятидесятилетнее тело лабазника, и в красном новеньком галстуке на мягкой сиреневой рубахе.

- Вот так штука! - оторопело обратился Макухин к полковнику Добычину, пока тот, слегка привстав, подавал руку Полезнову. - Переводят вас в Севастополь!

И Полезнов еще не успел подойти к Наталье Львовне, как все за столом одновременно и одинаково повторили:

- В Севастополь?!