Пушкин

Нелединский сообщил тему и наметил ее возможное развитие. Пушкину понравилось, что основной мотив соприкасается с драматической историей Наполеона и восходит к Веллингтону. Приняв намеченную программу, семнадцатилетний поэт сейчас же написал чрезвычайно мужественным и живописным стихом исторические стансы, в которых беглыми штрихами очерчены события наполеоновской эпохи — пожар Москвы, Венский конгресс, «Сто дней», Ватерлоо. Некоторые строфы, выдержанные в условном стиле декоративного батализма XVIII века, великолепны по своим образам и силе стиха:

Грозой он в бранной мгле летел
И разливал блистанье славы.

Пушкин весьма удачно применил здесь прием, который и впоследствии служил ему при вынужденной разработке официальных приветствий: он обращается к историческим картинам или к портретной живописи, только в заключение сдержанно произнося необходимую похвалу.

Часа через два Карамзин с пером в руках уже читал эту превосходную кантату. Через день или два ее распевали хором в Павловске, и торжественные стихи лицейского поэта звучали в «розовом павильоне» так же стройно и призывно, как легкие куплеты к Маше Дельвиг, распеваемые молодыми голосами в гостиных царскосельских домиков.

Пушкин любил эту интимную дилетантскую музыку:

Я Лилу слушал у клавира;
Ее прелестный, томный глас
Волшебной грустью нежит нас…

Стихотворение это, вероятно, связано с последним увлечением Пушкина-лицеиста, отраженном в одной из его сильнейших любовных элегий той поры: «К молодой вдове». Это посвящение, обращенное к жившей в семье у Энгельгардта француженке Марии Смит, полно страстных признаний и как бы свидетельствует о счастливой победе, вероятно, воображаемой: молодая женщина недавно лишь овдовела, готовилась стать матерью, принадлежала к пуританскому семейству директора лицея. По-видимому, строки Пушкина о пережитой любви вызваны законами построения такого стихотворного укора молодой вдове, не забывающей и в новой страсти умершего супруга. Пушкин мог слышать в царскосельском театре «Дон-Жуана» Моцарта, написанного как раз на эту тему. В стихотворении встречаются метафоры и уподобления исключительной выразительности, вроде «быстрый обморок любви», и замечательные звуковые ходы, основанные на повторении слов и характерных согласных. По сравнению с элегическими жалобами «бакунинского цикла» оно отличается мужественностью тона и драматической силой: впервые в лирике Пушкина ставится и разрешается трагическая проблема любви и смерти и притом не в смиренном духе традиционных вероучений, а в радостном и безусловном провозглашении прав жизни и страсти.

Мария Смит сначала пожаловалась Энгельгардту на автора столь компрометирующего ее послания, а затем нашла более остроумный выход: недурно владея пером, она вступила в стихотворное состязание с юношей и ответила стихами на французские куплеты Пушкину («Когда поэт в своем экстазе»). В нескромном поклоннике она оценила даровитого автора, но только для того, чтобы лестным обращением прикрыть непреклонность своего решения. Ей нельзя отказать в остроумии и весьма тонкой иронии.

В июле 1816 года умер Державин. Через несколько дней Карамзин обедал во дворце и был поражен: «Никто не сказал ни слова о смерти знаменитого поэта…»

Но в стенах лицея известие это вызвало глубокий отзвук:

«Державин умер! Чуть факел погасший дымится, о Пушкин!» писал Дельвиг в надгробной оде. Стихотворение кончалось тревожной мольбой за того, кто призван владеть громкою лирой почившего поэта:

— Я за друга молю вас, Камены!
Любите младого певца, охраняйте невинное сердце,
Зажгите возвышенный ум, окрыляйте юные персты!..

В этой мольбе сказалась благоговейная нежность молодого поэтического поколения к своей первой и лучшей надежде — Пушкину.

Начальство до последнего момента не оставляло Пушкина в покое. К выпускному экзамену он должен был написать стихотворение «Безверие» на тему о муках атеиста. Таково было прощальное назидание Энгельгардта, вполне соответствующее общему направлению педагогической системы, «набожность» которой могла только усилиться с лета 1816 года, когда Разумовского сменил известный мистик А. И. Голицын. Ведомство его получило новое наименование — министерства народного просвещения и духовных дел, а по меткой формуле Карамзина — «министерства затмения».

Задание Энгельгардта никак не соответствовало воззрениям Пушкина. Его «Безверие» — такое же стихотворение «на заданную тему», как «Воспоминания в Царском Селе», написанное с таким же тонким пониманием жанра и такими же отличными стихами. По некоторым строфам того же 1817 года можно судить, насколько вольнодумство молодого Пушкина осталось непоколебленным этим публичным исповеданием.