Пушкин

(Музыка становится чуть громче, как и разговор, и смех Кати, НАТАЛЬИ и АЛЕКСАНДРЫ, болтающих с бароном ГЕККЕРНОМ и ДАНТЕСОМ, рассказывающим какую-то историю. Из нее мы слышим только ударную фразу).

ДАНТЕС. На что я ей сказал, графиня, они впечатляют, но вы не боитесь, что они посинеют на таком холоде?

(Взрыв смеха Кати и НАТАЛЬИ, но не АЛЕКСАНДРЫ. Она смотрит на ПУШКИНА, отделяется от группы, идет к нему).

АЛЕКСАНДРА. Я заметила, что вы не сводите глаз с моей сестры.

(У дивана НАТАЛЬЯ оживленно болтает с ДАНТЕСОМ, тогда как КАТЯ и ГЕККЕРН только смотрят на них, оставленные не у дел).

ПУШКИН. Никто не может оторвать глаз от вашей сестры. Она – самая красивая женщина Петербурга.

АЛЕКСАНДРА. Где-то я это уже слышала.

ПУШКИН. Но это, разумеется, нисколько не принижает вашей красоты и…

АЛЕКСАНДРА. Пожалуйста. Не сотрясайте понапрасну воздух. Сестры прекрасно осведомлены о своей иерархии в глазах мужчин. Катя самая некрасивая, но у нее золотое сердце. Посмотрите, как они все ее игнорируют. Я – умная, но привлекательная лишь до появления Натальи. Когда она входит в зал, на остальных падает тень.

ГЕККЕРН (берет упирающегося ДАНТЕСА за руку и отводит влево). Пошли, солдат. Тебе пора спать. Не то опять окажешься на гауптвахте. Ты и так проводишь там половину времени, а вторую половину – на посту, озорник.

АЛЕКСАНДРА (НАТАЛИ машет рукой на прощание, а КАТЯ с грустью смотрит вслед). Смотрите. Этому старому монстру наконец-то удалось оттащить от нее своего мальчишку. Почему бы вам не подойти и не поговорить с ней? Насколько мне известно, вы не из застенчивых.

ПУШКИН. Обычно – нет. Но красоту вашей сестры я нахожу устрашающей.

АЛЕКСАНДРА. Да перестаньте. Заверяю вас, нужду она справляет, как все. (Хватает ПУШКИНА за руку). Пойдемте, Пушкин. Не могу смотреть, как вы страдаете. Но предупреждаю вас, она пуста, как сума у слепого. (ТАЩИТ ПУШКИНА к НАТАЛЬЕ). Наталья, поговори с бедным Пушкиным. Он так в тебя влюблен, что лишился дара речи.

ПУШКИН. Ваша сестра – такая насмешница.

НАТАЛЬЯ. Я знаю. Она обожает смущать людей. Это так раздражает.

АЛЕКСАНДРА. Да. И я раздражала бы куда меньше, если бы была глупой. Пушкин – великий писатель и поэт, знаешь ли.

НАТАЛЬЯ. Не говори ерунды. Великие писатели – старики. За исключением тех, кто умер.

ПУШКИН. Что ж, скоро я попаду в первые или во вторые. Может, тогда буду соответствовать.

КАТЯ. Обратите внимание, меня она даже не представила. Меня все и всегда игнорируют.

АЛЕКСАНДРА. А это Катя, которая переполнена жалостью к себе.

КАТЯ. А разве на то нет причины? Я словно в шапке-невидимке.

АЛЕКСАНДРА (берет КАТЮ за руку и уводит). Пошли, дорогая. Посмотрим, куда этот ужасный старик-голландец увел прекрасного мальчика, которого всем представляет как своего сына. Можем, нам удастся застыдить его до такой степени, что он пригласит тебя на танец. (Обращаясь к ПУШКИНУ). Это ваш шанс накликать большую беду, Пушкин. Не упустите его. (Уводит КАТЮ вслед за ГЕККЕРНОМ и ДАНТЕСОМ. ПУШКИН и НАТАЛЬЯ смотрят друг на друга).

НАТАЛЬЯ. Прошу извинить моих сестер. Они так сильно меня ненавидят.

ПУШКИН. Да как можно вас ненавидеть!

НАТАЛЬЯ. Легко. Все меня ненавидят. Женщины – потому что мужчины хотят меня. Мужчины – потому что я не хочу их. Так ужасно, когда на тебя всегда смотрят, но никогда не видят. Единственный плюс – все хотят танцевать со мной, а я люблю танцевать. Не думаю, что я видела вас танцующим. Почему вы не танцуете?

ПУШКИН. У меня плохое колено. Поэтому танцую я неуклюже, и нога сильно болит.

НАТАЛЬЯ. Вы хорошо танцевали до того, как повредили колено?

ПУШКИН. Нет.

НАТАЛЬЯ. Какая жалость, потому что вы совсем не такой неприятный, каким кажетесь, если с вами не поговоришь.

ПУШКИН. Как я понимаю, это комплимент.

НАТАЛЬЯ. Мы можем быть вполне откровенны. Чего ходить вокруг да около? Я – красавица, а вы – урод. Что есть, то есть. Мы оба это знаем. Любой это видит. Так чего прямо об этом и не сказать? Нашей вины в этом нет. И если честно, познакомившись со всеми красавцами Санкт-Петербурга, я могу со всей ответственностью заявить, что девяносто восемь процентов вызывают не большего интереса, чем обои, а оставшиеся два настолько самодовольны, что ужасно хочется окунуть их головой в бочку с водой. Урод, с которым можно разговаривать, приятное разнообразие. Но это должен быть человек, умеющий и любящий танцевать. Мое условие – обязательное.