Пушкин

3

Прошел май, прошел июнь, а Василий Львович все никак не мог тронуться в путь. Сергей Львович боялся напомнить ему - неравно раздумал. Александр томился и часто просыпался среди ночи в холодном поту. Француз, желая блеснуть познаниями питомца, морил его вокабулами и правилами арифметическими. Александр был рассеян и дик. Время шло медленно. Наконец, когда уже кончился июль, Василий Львович объявил, что едет. Был назначен день отъезда. В этот день Арина встала пораньше; все было давно починено, заштопано, уложено. Учебные книжки, которые брал с собою Александр Сергеевич, она разложила поровней, чтоб не развалились при тряске; на окне нашла она забытый томик и, подумав, тоже сунула его в чемодан. Томик был - мадригалы Вольтера. Потом осторожно сняла с полок Сергея Львовича самые малые книжечки в кожаных переплетах - Александр Сергеевич ими более всего занимался, да и книжечки были махонькие. Сергей Львович давным-давно не подходил к полкам. Она уложила тихонько в чемодан и эти книжечки, числом не меньше двадцати. - Кому здесь нужно, - проворчала она сурово, но не без робости. Книжки были самого веселого свойства: Пирон, Грекур, Грессе, новейшие анекдоты. Александр Сергеевич, читая их, всегда посмеивался. - Все веселее будет, - решила она. Ей не сиделось. Сбегала на кухню, где жарили телятину на дорогу; еще раз почистила платье. Больше делать было нечего, и она пригорюнилась. Заглянула тихонько в дверь: Александр Сергеевич спал спокойно и ровно. Такая беспечность поразила ее. - Молод, совсем дите еще, - сказала она Никите, - на кого посылают-то. Никита не любил с нею разговаривать, почитая женщин вообще бестолковыми. - Для образования, - сказал он неохотно. - Для образования, - повторила с сердцем Арина, - у чужих людей! Плох был мусье, что ли? Монфор как воспитатель произвел на Арину самое отрадное впечатление. Никита не счел нужным ей возражать. [173] - Всякий обидит, - сказала Арина и поднесла передник к глазам. - Мусье не обижает, - ровно возразил Никита. Дворня терпеть не могла Руссло. - Вс? дома, - сказала Арина. Никита махнул рукой и пошел. Было жаркое утро, солнце припекало. Мать, отец, тетки сидели чинные, притихшие и смотрели на отъезжающего косвенным, посторонним взглядом. Арина стояла бледная, ни кровинки. На пороге она перекрестила его и пошептала - он не расслышал. Сердце его сжалось. Уезжали они по Тверской дороге. Провожали их до самой заставы. Василий Львович, осмотрев коляску, остался недоволен и разбранил смотрителя. Таково было обыкновение всех путешественников. В самый миг расставанья Анна Львовна, смотря не на племянника, а на братьев, вручила Сашке запечатанный конверт. - Здесь сто рублей, это тебе на орехи, - сказала она значительно, смотри не оброни. Сергей Львович всплеснул руками и нежно попенял сестре. Она расточительна. Василий Львович был заметно удивлен. Он сказал, что берет деньги на сбережение; взял конверт, который Александр держал в руках, не зная, что с ним делать, и положил в карман. Анна Львовна осталась довольна впечатлением, произведенным на братьев. Сашка поблагодарил, но, казалось, не был тронут или поражен. Ничего другого, впрочем, она от него и не ожидала. Ямщик уселся, колокольцы залились, и он уехал. На повороте Василий Львович обратил на него важный взгляд свой - юный птенец впервые покидал отеческих пенатов. И обомлел: глаза юнца горели, рот был полуоткрыт со странным выражением, которого Василий Львович не мог понять; ему показалось, что юнец смеется.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ЮНОСТЬ

1