Пушкин и его современники

Но и всецело захваченный работой над трагедией, он иногда отрывается и продолжает чтение. Как раз в это время начинается поход против "безнравственности" новой французской литературы со стороны Менцеля в Германии, журнальных критиков "Edinburgh Review", "Quarterly Review" - в Англии.

В первом томе "Библиотеки для чтения" за 1834 г. Кюхельбекер находит мнение известного английского журнала "Edinburgh Review" о нынешней французской словесности с широковещательным примечанием о том, что она переведена в немецких и французских журналах, а как доказательство истинности статьи приводится мнение французских журналистов, солидаризирующихся с английской критикой. Основное положение английского критика: "Два могущественных потока борются теперь один с другим: материализм 1760 года и нравственный спиритуализм, подавленный столь долгое время и старающийся ныне завоевать прежнюю власть". * "Июльская революция дала им (французским современным писателям. - Ю. Т.) гибельное для славы их направление". **

В статье - выпады против Гюго, Дюма, Жанена, Бальзака, В одном из примечаний редакция дополняет их выпадом против Ж. Санд: "Что бы сказал сочинитель этой статьи, если б еще знал Лелию, последний роман г-жи Дюдеван, скрывающейся под кровавым именем Занда?" ***

Приводим один из выпадов против Бальзака: "В какое другое время г. Бальзак, писатель с талантом и воображением, решился бы бросить в глаза публике, имеющей притязание на изящность и знание общественных приличий, творение, написанное дремучим слогом и исполненное всякого рода непристойностей (Contes drolatiques ****)?". Статья нападает также на "Философические повести" и на "Peau de chagrin" (в переводе названной "Ослиной кожей").

* "Библиотека для чтения", 1834, т. Й, стр. 55, 56.

** Там же, стр. 59.

*** Полемическое использование сходства псевдонима Жорж Санд с именем Карла Занда, немецкого революционера, убившего в 1820 г. агента Священного союза Коцебу и казненного; на деле псевдоним Жорж Санд происходил от имени ее друга, литератора Жюля Сандо.

**** Озорные рассказы (франц.). - Прим. ред.

21 октября Кюхельбекер записывает в дневник: "Прочел я в Библиотеке очень и, как мне кажется, - слишком строгий приговор Эдинбургской Review новейшим французским писателям. Конечно, я слишком мало знаю, знаю почти только по отрывкам, но не все же у них совершенно безнравственно: повесть Бальзака "Madame Firmiani" имеет не одно литературное, но и нравственное высокое достоинство".

Трагедия пишется молниеносно: 24 октября кончено второе действие, 25 октября начато третье. Но тогда же, 25 октября, Кюхельбекер прочел все в той же "Библиотеке для чтения" статью ее редактора, Сенковского; Сенковский примкнул к немецким и английским порицателям молодой французской литературы за ее безнравственность. (Любопытна запись о Сенковском Кюхельбекера, что он - "западный писатель".)

Нужно отметить, что рьяными и лицемерными охранителями "нравственности" с большим шумом выступали в литературе Булгарин - бывалый и на все готовый журналист, служивший агентом политического сыска, и Сенковский - остроумный, беспощадный и талантливый циник, искушенный в журнальных интригах.

"Нравственность" была, разумеется, сильным средством борьбы с нарождающимся реализмом, сильною "маскировкой". Это прекрасно понимал Гейне, ведший яростную борьбу с Менцелем. Это прекрасно понимал Белинский, в статье "Менцель, критик Гёте" давший уничтожающую характеристику Менцеля (а заодно и Сенковского).

Кюхельбекер был разоружен физически на Сенатской площади 14 декабря, в крепости он был разоружен литературно; ему пришлось столкнуться с противниками, вооруженными всею современною литературою, которую он знал по журнальным отрывкам и враждебным, по большей части, обзорам. Иногда он робеет, но не сдается. Завязывается удивительная литературная борьба в одиночном заключении.

Он пишет 25 октября 1834 г.:

"Читал я сегодня... в "Библиотеке" - статью: Брамбеус и Юная Словесность. О юной словесности, может быть, судит Брамбеус вообще довольно справедливо; - но напрасно, кажется, допускает так мало исключений. В самом Бальзаке найдутся повести самой чистой, высокой нравственности, напр. "Madame Firmiani". - Впрочем - цель поэзии не нравоучение, а сама поэзия: вот что, по-видимому, строгие осудители нынешней поэзии или, если угодно, словесности совершенно забывают. - Однако я слишком худо знаю нынешнюю школу и потому воздерживаюсь от решительного суждения о ней и о толках о ней".