Пушкин и компания. Новые беседы любителей русского слова

Б. П.: Но это у Флоренского и Лосева отнюдь не средневековый обскурантизм, а самая что ни на есть современная наука: такие выводы они делали из формулы Лоренца.

Ну а теперь о действительном средневековье, на этот раз у Флоренского. От него тоже один выразительный документ остался в недрах Лубянки. Он называется «Предполагаемое государственное устройство в будущем». От него хотели признания, что он является главой некоей подпольной антисоветской организации и соответственно автором ее программы. Полагаю, что никакой организации не было, а значит, и программы, но кое-какие мысли Флоренского, изложенные в этом тексте, можно признать аутентичными. Конечно, открытое отрицание западных демократических моделей. Демократия губит страну и портит людей. Человеку не политические права нужны, а возможность осуществления его внутренних возможностей. Вот это очень средневеково звучит: можно вспомнить слова Гёте, говорившего, что ценность человека определяется не его местом в иерархии, а тем достоинством, с которым он осуществляет свои обязанности. Флоренский отрицает политические партии, пишет о необходимости единоличного управления государством во избежание всяческого разброда и борьбы интересов. Еще интересный мотив: необходимость автаркического устройства экономики – полностью опора на собственные силы.

И. Т.: Идеология чучхе.

Б. П.: Да, если угодно. Но я призываю к тому, чтобы не зацикливаться на этом документе: следственные камеры НКВД – не то место, где рождается истина. У нас есть куда более интересные документы из недавно опубликованных, которые куда больше говорят о Флоренском и на большую глубину идут.

Я имею в виду опубликованную в 2010 году переписку Флоренского с Розановым. Она вошла в один из томов уже много лет выходящего собрания сочинений Розанова под редакцией Николюкина. Я буду говорить об этой переписке, опираясь на замечательное исследование Натальи Константиновны Бонецкой «Античная школа у монастырских стен», опубликованное в журнале «Звезда» за 2017 год, № 9.

Сам автор удивляется тому, что до сих пор эта переписка не привлекла внимания исследователей – ибо она вынуждает к радикальному пересмотру и переоценке наследия Флоренского и его самого в его типологии. Бонецкая склонна вообще отрицать христианство Флоренского: Флоренский у нее не христианский мыслитель, а древний маг, напоминающий даже не доктора Фауста, а чуть ли не сибирских шаманов.

Надо начать несколько со стороны, нам уже известной. Флоренский и Розанов очень много говорят о проблеме, зашифрованной ими в латинской букве S. Это значит «содомия, гомосексуализм». Меня весьма заинтересовала вот какая деталь. Розанов, несомненно осведомленный о сексуальной ориентации Флоренского, был тем более впечатлен фактом его женитьбы – и последующего деторождения. Но он же и объяснил гениально причину такой переориентации Флоренского. У Флоренского был «друг» Вася Гиацинтов – и женился он на его сестре. Бонецкая пишет:

Циник Розанов, «психоаналитик» Флоренского, впоследствии объяснит брак последнего именно родственной близостью Анны к Василию Гиацинтову: «Вы как 1/2-„S“ женились на Ане „через брата“ („Вася“), и отношения к жене тайно и для Вас незаметно переплетаются, я думаю, с токами к „Васе“». Но как Флоренский, так и Розанов признали в простой девушке – деревенской учительнице Анне Гиацинтовой – «богоданную жену» (письмо Розанова к А. М. Флоренской от 1 декабря 1910 г.). Их «безнадежно-христианский» (там же) брак был, как известно, счастливым и многодетным; самые интимные его стороны приоткрываются в письмах Флоренского к Розанову.

Меня этот сюжет особенно заинтересовал тем, что он сходствен с обстоятельствами женитьбы другого «полу-Эс», которым я всю жизнь интересуюсь: Томаса Манна. У того еще выразительнее: у его жены Кати был брат-близнец.

И. Т.: Борис Михайлович, вот вы сами сегодня говорили о неправомерности лосевской трактовки Платона, выводящей его из этой самой «мистической педерастии». Так уместно ли во главу угла разговора о Флоренском ставить его, скажем так, юношеские поиски?