Пушкин и Натали. Покоя сердце просит…

Бедную мать мою я застал почти при смерти, она приехала из Павловска искать квартиру и вдруг почувствовала себя дурно у госпожи Княжниной[83], где она остановилась. Раух и Спасский потеряли всякую надежду. В этом печальном положении я еще с огорчением вижу, что бедная моя Натали стала мишенью для ненависти света. Повсюду говорят: это ужасно, что она так наряжается, в то время как ее свекру и свекрови есть нечего и ее свекровь умирает у чужих людей. Вы знаете как обстоит дело. Нельзя, конечно, сказать, чтобы человек, имеющий 1200 крестьян, был нищим. Стало быть у отца моего кое-что есть, а у меня нет ничего. Во всяком случае, Натали тут не при чем, и отвечать за нее должен я. Если бы мать моя решила поселиться у нас, Натали, разумеется, ее бы приняла. Но холодный дом, полный детворы и набитый народом, едва ли годится для больной. Матери моей лучше у себя. Я застал ее уже перебравшейся. Отец мой в положении, всячески достойном жалости. Что до меня, я исхожу желчью и совершенно ошеломлен.

Поверьте мне, дорогая госпожа Осипова, хотя жизнь и Siisse Gewahnheit[84], однако в ней есть горечь, делающая ее в конце концов отвратительной, а свет – мерзкая куча грязи. Тригорское мне милее. Кланяюсь вам от всего сердца» (около 26 октября 1835 года).

В Павловске вместе с родителями жила с маленьким сыном Львом Ольга Сергеевна, сестра поэта. Вот из ее писем мы и узнаем подробнее обо всех событиях. Когда мать заболела, родители дали знать дочери, и она приехала в город. Надежда Осиповна давно уже страдала болезнью печени, и всякие волнения ей были запрещены. А тут пришло с Кавказа письмо от младшего сына Льва, любимца матери…

Приведем некоторые выдержки из писем Ольги Сергеевны к мужу за октябрь 1835 года.

«…Я приехала 16 из Павловска и нашла мать очень больной у мадам Княжниной… Спасский сказал, что не ручается за ее жизнь… Раух говорит, что болезнь матери хроническая и она никогда вполне не поправится…

…Я предполагаю, что он[85] пишет о своих долгах, которых не должен был бы делать сейчас; я опасаюсь, как бы болезнь Маменьки из-за этого не ухудшилась, и Александра нет, чтобы ее успокоить (по крайней мере ему это иногда удается)».

Лев Сергеевич сообщал матери, что сидит без копейки денег, даже не на что отправить письмо. «Он считает ни за что 20 000 рублей, что за него заплатили, – пишет Ольга Сергеевна, – живет в Тифлисе как человек, могущий истратить и 10 000 рублей. А моя бедная Мать чуть не умерла. Как только она прочла это письмо, у нее разлилась желчь…»

Видимо, оставаться у Княжниной было неудобно, и Ольга Сергеевна срочно сняла квартиру неподалеку, больную перевезли туда, и дочь поселилась с родителями.

«Ты можешь себе представить в каком положении отец со своими черными мыслями, и к тому же денег нет… Они получили тысячу рублей из деревни, а через неделю от них ничего не осталось… Александр вернулся вчера, он верит в Спасского, как евреи в пришествие Мессии, и повторяет за ним, что мать очень плоха, но это не так, все видят, что ей лучше» (24 октября 1835 года).

Однако Спасский оказался прав. Болезнь Надежды Осиповны была очень серьезна. Она проболела всю зиму и весною 1936 года скончалась.

Пушкин пишет, что великосветское общество клевещет на Наталью Николаевну, якобы не принявшую к себе больную свекровь. Вот что сообщает по этому поводу Ольга Сергеевна.

«Жена его[86] снова беременна. Вообрази, что на нее на бедняжку напали, отчего и почему Мать у нее не остановилась по приезде из Павловского. Прежде всего, Мать не думала, что заболеет и останется у г-жи Княжниной 15 дней, и на месте моей невестки я поступила бы точно также, и никогда бы не переехала с своей квартиры, чтобы жить в худших условиях; у них, правда, большая квартира, но очень дурно расположена, затем – две сестры и 3 детей, и потом – как бы на это посмотрел Александр, а он был в отъезде. Да и Мать этого не захотела бы. Г-жа Княжнина друг детства, а это лучше, чем сноха, что совершенно ясно, а моя невестка не лицемерка. Маменька ее стеснила бы, это совершенно понятно. А тут начали упрекать ее в том, что у нее ложа в театре, что она так элегантна, тогда как родители мужа в таком трудном положении – одним словом не нашли ничего более занимательного, как ее бранить. И нас тоже бранят, разумеется: Александр – чудовище, я – жестокосердная дочь… Впрочем, Александр и его жена имеют много сторонников…

…А отец только плачет, вздыхает и жалуется всем кто к ним приходит и кого он встречает».

Пушкин был очень взволнован несправедливыми упреками в адрес жены, которая, конечно, приняла бы свекровь, если бы та ее попросила. Но, видимо, сама Надежда Осиповна не хотела этого, понимая всю сложность обстановки в доме Пушкиных.

Мы несколько подробно остановились на этом эпизоде, чтобы еще раз показать отношение к семье Пушкиных светского общества, пользовавшегося каждым удобным и неудобным случаем для распространения сплетен о них.