Пушкин и Натали. Покоя сердце просит…

Обращает на себя внимание еще один эпизод. Арапова сообщает, что во время свидания, во избежание каких-либо помех, у дома Полетики дежурил П. П. Ланской, «друг Полетики». Откуда такие сведения? Уж не от родителей же! Она не постеснялась даже приписать подобную роль своему отцу, сказав только, что тогда он еще не был знаком с Пушкиной. Но по последним, совершенно достоверным сведениям, установленным М. Яшиным, Петра Петровича с октября 1836 года по февраль 1837 года вовсе не было в Петербурге, он находился в служебной командировке и, следовательно, не мог «дежурить» у дома Полетики.

Да и зная теперь лучше этого человека, трудно себе представить его в этой роли.

Теперь перейдем к последнему свидетельству об этой встрече у Полетики – оно принадлежит Александре Николаевне Гончаровой-Фризенгоф и ее мужу[125]. Задумав писать свои «Воспоминания» о матери, Арапова запросила супругов Фризенгоф, живших за границей, и, очевидно, поставила им ряд вопросов в связи с трагической гибелью Пушкина. Александра Николаевна в то время была разбита параличом и, по-видимому, не могла писать сама, поэтому с ее слов Араповой писал Густав Фризенгоф, который высказал и свои суждения по тому или иному поводу.

Фризенгоф, по образованию юрист, много лет служивший дипломатом, в том числе и в России, к письму отнесся весьма осторожно, чувствуется, что он писал, взвешивая каждое слово и жены, и свое. Работая в архивах, мы познакомились (уже после выхода книги «Вокруг Пушкина») со многими письмами Густава Фризенгофа, и у нас создалось впечатление, что это был культурный и порядочный человек. Его обширная общественная деятельность в конце жизни подтверждает это. Думаем, что свидетельству супругов Фризенгоф можно доверять, тому способствует и серьезный, спокойный тон письма, чего нельзя сказать о двух вышеприведенных «источниках».

Вот что писал Фризенгоф в 1887 году Араповой:

«Что же касается свидания, то ваша мать получила однажды от г-жи Полетики приглашение посетить ее и когда она (Н. Н. Пушкина) приехала туда, то застала там Геккерна[126] вместо хозяйки дома; бросившись перед ней на колени, он заклинал ее о том же, что и его приемный отец в своем письме[127]. Она сказала жене моей, что это свидание длилось только несколько минут, ибо отказав немедленно, она тотчас уехала».

Спрашивается, почему Арапова не упомянула о том, как это свидание описано Фризенгофами, что кажется более достоверным? Она утаила письмо, ни словом не обмолвившись о его существовании. Полетику же Арапова рисует женщиной очень привлекательной, «блестящего ума» и вообще никак не осуждает ее. Писались эти строки уже в начале нашего века, возможно, у нее были свои причины для этого (скажем, связи с потомками Полетики)[128].

Есть еще одно обстоятельство, касающееся Натальи Николаевны, но относящееся к более позднему периоду. Фри-зенгоф в письме к Араповой сообщает, что в 1869 году, в бытность свою в Париже, познакомился с дочерьми Екатерины Николаевны Геккерн, к тому времени уже покойной. Встретился он, видимо, у своих племянниц (по жене) и с самим Дантесом-Геккерном. Вот что он пишет: «Однажды, уже не знаю как, в беседе с Геккерном, мы заговорили о вашей матери, и он затронул тему этой трагедии. Я сохранил воспоминание о впечатлении, которое я вынес от выражения правдивости и убежденности, с каким он возгласил и защищал – не чистоту вашей матери, она не была под вопросом, но совершенную невинность во всех обстоятельствах этого печального события ее жизни».

Как оценить это заявление Дантеса? Он, конечно, знал, с кем говорит, – Фризенгоф муж сестры Натальи Николаевны – и, быть может, хотел оправдаться в его глазах? Но не исключено, что под старость он был здесь действительно искренним.

Итак, из всех сообщений о так называемом свидании (скорее, его можно назвать «неожиданной встречей») наиболее близким к истине кажется свидетельство супругов Фризенгоф. Главный же вывод из всего сказанного – абсолютная невинность Натальи Николаевны. Ее обманули, завлекли в ловушку, в чем в первую очередь виновата Идалия Полетика. Это было ее местью Пушкину. Она, несомненно, принимала самое близкое участие в травле поэта. Отметим, что и А. Труайя в своей книге о Пушкине пишет, что имя Идалии Полетики было тесно связано с драматическими событиями (elle a ete Intimement melee au drame).

В течение всей своей остальной жизни Полетика продолжала ненавидеть Пушкина, и когда в старости она жила в Одессе, где собирались поставить памятник Пушкину, она говорила, что специально поедет, чтобы плюнуть на него.

Многое еще неясно в преддуэльной истории, но несомненно, что Полетика сделала свой «вклад» в эти события. Она прекрасно понимала, что это свидание бросит тень на Наталью Николаевну, знала, как будет реагировать на это Пушкин, которому, конечно, жена все расскажет.