Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности

Книга приучает человека прибегать к эстетике страдания чаще, чем обеспокоенный здоровьем обыватель обращается к услугам дантиста. ТВ приглашает зрителя в мир, который создан на основе более сбалансированной расфасовки идей и образов. ТВ вносит в жизнь обаяние веселой картинки и энергию оптимизма, которых так не хватало письменной культуре. Однако нет ничего наивнее утверждения, будто ТВ – это исключительно веселье. Отстаивать мысль об исключительной степенности книги столь же сомнительно, книга по своей природе не менее карнавальна. Поиски правильных идей книжными героями – это своего рода идеологический карнавал. Полифония в романах Достоевского играет ту же роль, что и потасовка на ТВ. Крамольные мысли героев ТВ и уголовные идеи книжных персонажей указывают на общую направленность столь различных источников знаний и информации – они ищут вселенский ответ на каждый ничтожный вопрос, задаются целью обнаружить в микроскопическом грандиозный бытийный масштаб.

Мир, представленный в книге, непременно отмечен драматизмом существования и идеей непреложности одиночества. Писательские мироконцепции основывались на трагической рефлексии, на преодолении границ между традиционным мнением и революционной идеей. Книга учила умирать, и лишь в редких случаях действовать. В этом смысле книга редко когда была помощником читателю в акте приятия действительности. Писатель передавал экстремистский опыт некоего условного социально-психологического бытия, отметим, опыт, имеющий весьма косвенное отношение к банальной обывательской реальности.

Социологическое литературоведение сделало все, чтобы доказать распространенность в действительности разного рода экзотических типов, таких как Чайльд Гарольд, Печорин и т. д. На самом деле пресловутая «типичность» литературно-экспериментальной разочарованности очевидно преувеличена.

Гипертрофированная тоска, предлагаемая книгой читателю в качестве эталонного поведения, имеет мало общего с действительностью. Литературная распространенность указанных типов объясняется печальной биографией самих писателей, верностью традиции драматизировать реальность, литературной модой, интересом к жанру психологического повествования и еще многими и многими обстоятельствами, не имеющими касательства к реальной жизни. Уравнивание книги с действительностью при всей своей привычности относится к разряду традиционных социокритических заблуждений. Никому, к примеру, не придет на ум делать историю Робинзона Крузо инструкцией к социальному применению, доказывать, что эпоха Дефо изобиловала подобными персонажами. Относительно Гарольдов и Печориных – здесь для социологов от литературоведения вопрос решен: эпоха была такой бездуховной и такой безнравственной, что молодые люди бросились печалиться во все тяжкие.

Телевизионный карнавал стремится хоть отчасти компенсировать зрителю тяготы реальности. Каждый человек соскучился по радости, но проблемы не отпускают. С озвучиванием обширнейшего каталога хлопот, у книги дело всегда обстояло великолепно – полный не иссякающий комплект, и вселенских вопросов хоть отбавляй, а вот с ответами того же вселенского масштаба у книги как-то редко выходило. Проблем набиралось несметное множество, но как их разрешить, писатель, как правило, не знал. И поэтому ему приходилось прибегать к радикальным мерам: смерти Печорина, Базарова отмечены авторским незнанием бытийных перспектив главных персонажей и неведением путей их разрешения.

ТВ тоже не знает, как решить эти проблемы, но оно отчасти справляется с помощью экстенсивной подачи самого разнокачественного материала. ТВ объявляет войну социальной ипохондрии, удовлетворяя потребность человека в сенсациях, выдавая банальное событие за открытие Архимеда, как математическое озарение Пуанкаре, как невыразимые страдания Селина. ТВ добивается необходимого врачующего эффекта, растворяя сиюминутное в глобальном, соотнося надвременное с каждодневным.

Буква печатной истины подразумевала эстетику медленного восприятия, диктовала обязательное осмысление и переживание прочитанного. ТВ отмечено иной направленностью воздействия. Синкопический стиль ТВ ориентируется на динамичный темп подачи материала. При этом ТВ не смущает факт несовпадения миниатюрного временного формата передачи с грандиозностью вскользь высказываемых идей – формат диктует свои законы. И не только формат ТВ, но самая клиповая эстетика современной культуры. Можно как угодно иронизировать над ней, критиковать ее, но это данность цивилизации, с которой пора смириться.

Восприятие книги допускало возможность отложить ее в сторону, осмыслить прочитанное, отдохнуть от диктата авторской воли, признать правоту писателя или поспорить с ним. Кажется, что ТВ не дает ни малейшей возможности для подобной инициативы. Богатое многообразие предлагаемого материала заставляет зрителя бродить по каналам в поисках еще более многообразного богатства. Это только кажется, потому что постмодерн сопровождает акт восприятия голубого экрана памяткой.