Пушкин, кружка, два ствола

— Сам ты обычный! — возмутилась несправедливой оценкой Дина. — Ценность меча-кладенца не в составе железа и не в длине клинка. При создании артефакта использовались сложнейшие ритуалы, секрет которых был полностью утрачен еще в шестнадцатом веке.

— И что теперь? — Сумароков все еще вертел в руке обломок меча, изображая выпады и удары. — Российские ученые в поте лица восстанавливают передовые наработки шестнадцатого века?

— Вроде того. Опыты ведутся, некоторые успехи имеются… Но если оперативник на серьезное дело идет, меч он берет из запасников. С новоделами только на ерунду вроде леших и водяных охотятся.

— А почему только с мечом? — Сумароков, замахнувшись, так и застыл, осененный внезапной идеей. — Есть же еще ковер-самолет, сапоги-скороходы… Шапка-невидимка должна быть!

— Ковров-самолетов, извини, нет. Шерсть — материал исключительно нестойкий: и горит, и гниет, и моль ее жрет. Не дожили ковры до наших дней. Сапоги-скороходы имеются… Но какой смысл бежать, пусть даже с волшебным ускорением, если можно доехать на автомобиле?

— Логично, — несколько разочарованно вздохнул Сумароков. — Шапку тоже моль съела?

— Нет. Шапка кожаная, крепкая, как слоновья задница. Ничего ей не станется. Но как шапка-невидимка поможет охотиться на кощея?

— Я тебя, может быть, удивлю, но подходить к противнику, будучи невидимым, намного удобнее, чем видимым.

— Вот! Вот к чему приводит избирательное восприятие. Про шапку-невидимку ты помнишь. А про русский дух почему забыл?

— А я помоюсь.

— Запах жизни не смоешь. Для обитателей Нави живые воняют так же сильно и омерзительно, как для нас — лежалые мертвецы. Кощею на тебя и смотреть не нужно — он просто почует запах. Как ты, скажем, чуешь запах тухлой селедки.

— М-да-а-а… — Сумароков почесал затылок. — Ну хоть броник надеть-то можно? Против броника нечисть не возражает?

— Броник — это отличная идея. И кстати. Я тут подумала… А зачем нам перековывать меч на нож? Есть же более практичные варианты.

— Ну-ка, ну-ка, — отложив рукоять, Сумароков притянул к себе Дину и крепко прихватил ее за задницу. Но глядел внимательно и серьезно. — Я тебя слушаю. Излагай.

План был прост и надежен, как стальной сейф. Отец Маркушева звонит Гришке и предупреждает, что Костянов выехал из особняка. Маркушев, в свою очередь, звонит Дине. Дорога из особняка только одна, развилок нет, поэтому Сумароков ставит на «ниву» люстру, надевает форму и в максимально представительном виде караулит лимузин кощея в тихом безлюдном месте. Естественно, водитель останавливается. Сумароков просит Костянова выйти, отводит к своей машине…

И в дело вступает Дина.

План был прост и надежен. Он просто не мог поломаться.

Конечно же, он поломался.

Когда черный, глянцево отблескивающий «Брабус» показался из-за поворота, Сумароков вышел к дороге и повелительно взмахнул рукой.

— Стой! Эй, тормози!

Невысокий грузный водитель изумленно приоткрыл рот, кажется, что-то сказал, но дисциплинированно сбросил скорость и вырулил вплотную к обочине.

— Евгений Витальевич? — опустив стекло, водитель выглянул из машины, словно кукушка из часов. — Что-то случилось?

— Да. Это очень срочно. Василий Владимирович, можно вас на минуточку? — сжимая в руках предельно официальную черную папку, Сумароков шагнул к пассажирской двери «Брабуса». По сценарию, в этот момент Костянов должен был выглянуть из машины. Сумароков продемонстрировал бы издалека документ, напоминающий исполнительный лист. Точнее, это и был исполнительный лист — отсканированная и обработанная в фотошопе копия с откорректированными фамилиями и приправленным перечнем имущества. При беглом взгляде погрешности был неразличимы. А для второго, более внимательного взгляда Костянов должен был подойти к Сумарокову и взять документ в руки.

Костянов действительно выглянул из окна, внимательно оглядел и пыльную, коронованную люстрой «ниву», и Сумарокова, сжимающего в руках исполнительный лист.

Распластавшаяся в канавке под орешиной Дина подобралась и поправила приклад «Сайги».

— Что это, Евгений Витальевич? — тихим бесцветным голосом задал вопрос Костянов, не сводя глаз с документа.

— Сегодня утром к нам пришла информация… Думаю, вам нужно ознакомиться лично, — Сумароков поморщился, изображая досаду от бессмысленной задержки. — Уверяю, вам будет крайне интересно.

— Вы полагаете? — все так же тихо прошелестел Костянов. — Сандугач, дружочек, погляди, что там.

Неожиданно ловко грузный водитель выскользнул из-за руля и направился к Сумарокову. Черные глаза на безмятежном, словно у Будды, лице цепко обшаривали кусты и дорогу.

Увеличенные прицелом, оспины на лице водителя напоминали кратеры.

— Давай, чаво у тебя, — Сандугач потянулся смуглой ладонью, но Сумароков отступил в сторону.

— Прости, но в руки не дам. Официальная бумага, сам понимаешь.

Сандугач наклонился, недовольно скривив рот, тонкие усики над верхней губой шевельнулись.

— Так чаво эта? Номер машины нашей вон там — эта зачем? Чаво хочешь?